Цивилизация
На нынешнем политическом безрыбье и выборы главы творческого союза — новость. Особенно, если выборы ожидаются альтернативными, а заветную должность предполагается заместить колоритными персонажами. Съезду Союза кинематографистов предстоит выбрать между своим нынешним начальником Никитой Михалковым и представителем бунтующей кинообщественности Станиславом Говорухиным. Обоим в колорите не откажешь.
И Михалков и Говорухин — культовые советские кинорежиссеры, чьи лучшие фильмы не по разу посмотрели все, кому сейчас за 30 лет. Оба — хорошие актеры, каждой ролью своей бросавшие вызов голливудским суперменам. Оба — известные общественно-политические деятели. Тут, правда, Говорухин преуспел немного больше — и в Думу избирался не один раз, и фильм его перед решающим голосованием на съезде народных депутатов показывали. Зато Михалков дружил с вице-президентом Руцким и ручкался с президентом Путиным.
В общем, куда ни кинь — все паритет получается. И бой за звание главного по кино обещает быть непростым. Впрочем, кадровый вопрос в данном случае второстепенен. Съезд кинематографистов может выйти далеко за рамки обычного слета творческой интеллигенции и стать знаковым общественным событием, которое, если и не укажет на вектор дальнейшего развития страны, то, по крайней мере, сделает соответствующий намек. В новейшей российской истории кинотворцы дважды неосознанно улавливали общественное настроение, которое само общество еще не могло ни сформулировать, ни, тем более, публично выразить.
Дважды кинематографистам удавалось предложить новую форму социально-экономических взаимоотношений, которые впоследствии оказывались модельными для всего общества. Кино и вправду «оказывалось важнейшим из искусств».
Весной 1986 года съезд кинематографистов СССР стал одним из важнейших переломных моментов горбачевской перестройки. Мастера камеры и монтажного стола устроили лютую обструкцию своему непосредственному начальству и, косвенным образом, всей советской системе управления. Поскольку никого из участников съезда после этого не посадили, вся остальная творческая интеллигенция сочла времена переменившимися и пустилась во все тяжкие. А вслед за ней и народ потянулся.
Кинообщественность подняла бунт не с бухты-барахты. Ее гнали на трибуну десятки снятых и запрещенных к прокату фильмов, сотни похороненных в письменном столе идей. Режиссеры и кинокритики были убеждены в том, что им есть что сказать, а главное — что есть кому услышать. Дело историков культуры оценивать, насколько шедевральными были упрятанные на полку фильмы. Однако их авторы, выходя на съездовскую трибуну, пользовались, как им тогда казалось, единственной возможностью защитить свое право на творчество. Тогда казалось, что, стоит только получить свободу — и все наладится само собой. Не наладилось.
В конце 1997 года истощенная нищетой, неравной битвой с Голливудом и засильем «отмывочных» денег с сопутствующими обстоятельствами и персонажами, кинообщественность захотела «сильной руки доброго, но справедливого царя». Долго искать кандидата не пришлось. Соответствующая роль легла на могучие плечи Никиты Михалкова как хорошо пошитый пиджак. Не прошло и двух лет, как «сильная рука» накрыла и всех остальных россиян.
<1>Как ни смешно звучит, но обстоятельства избрания Никиты Михалкова формально в чем-то схожи с бунтом 1986 года. Творцы не могли встретиться с потребителем. Бывшее советское кино вдрызг проиграло бой за зрителя. Борцы за свободу за редким исключением не смогли найти себя на рынке — даже те, кто мог снимать кино, не имели никаких гарантий того, что кто-нибудь увидит их фильмы. Коробки с кинолентами также пылились на полке, идеи, так же как и при застое, не находили воплощения — разница вся в том, что гнили они не в письменных столах, а на жестких дисках персональных компьютеров. И тогда была иллюзия, что наведение порядка и усиление государственного влияния смогут вывести российский кинематограф из кризиса.
Кинематографисты устали от «доброго, но справедливого царя» первыми. Выяснилось, что «сильная рука» вовсе не гарантирует эффективного управления, что при царе немедленно образуется своя камарилья, которая с легкостью необычайной начинает заниматься еще сохранившимся имуществом.
В общем, пребывание под отеческой опекой невероятно стимулирует тягу к свободе. Насколько сильным окажется заряд пассионарности у кинематографистов, станет ясно уже в самое ближайшее время. И возможно, их съезд действительно станет знаковым общественным событием середины первого десятилетия 21 века.
А выбор между Михалковым и Говорухиным, при наличии компромиссной фигуры Николая Губенко, в каком-то смысле предопределит основные предвыборные сюжеты конца десятилетия. Хотя последнее обстоятельство больше всего заставляет желать того, чтобы съезд кинематографистов был обычным корпоративным мероприятием.
