Цивилизация
Ахиллесовой пятой российской демократии всегда была узость социальной базы. Бюджетополучатель, составлявший 99% советского социума и подавляющую часть постсоветского, — плохая опора для гражданского общества. Как и в других странах (а также в дореволюционной России), гражданские отношения распространялись у нас не снизу вверх, а сверху вниз, прорастая из привилегий правящего меньшинства. Во второй половине ХVIII в. дворяне перестали пороть друг друга, во второй половине ХХ в. советские чиновники перестали друг друга расстреливать и гноить в лагерях. Непоротое поколение дворян вышло в 1825 г. на Сенатскую площадь, не знавшее ГУЛага поколение номенклатуры инициировало перестройку. На рубеже 1980–90-х гг. исход противостояния КПСС и демократов предрешило то, что на стороне последних выступила часть бюрократии,
%а на протяжении 1990-х чуть ли не единственной гарантией сохранения демократических институтов, включая многопартийность, являлась конкуренция между двумя крупными отрядами чиновничества — «партийно-советского» и «обуржуазившегося».
И напротив, маргинализация первого из этих отрядов и консолидация второго вокруг нового президента резко сузили политическое пространство, на котором действовали конкурентные правила игры.
Высказывая в конце 2003 г. озабоченность тем, что российский парламент ослабел на левое крыло и полностью лишился правого («Такая птица не летает»), Юрий Лужков сожалел не столько о выбывших из высшей лиги СПС и «Яблоке», к которым он никогда не испытывал симпатий, сколько об ограничении собственных возможностей. Пока Госдума являлась ареной политических баталий, столичный мэр мог вести свою игру. Когда «Единая Россия» получила в парламенте конституционное большинство, отведя Думе роль подразделения президентской администрации, Лужков остался не у дел и из политика федерального уровня превратился в обыкновенного регионала (ну, пусть не совсем обыкновенного). Однако стоило центру опростоволоситься с монетизацией льгот, и мэр Москвы воспрянул духом, начав борьбу за возвращение «реквизированных» полномочий: стал критиковать правительство, обвинять руководство «Единой России» в фальсификации партийного устава и т.п.
Таким образом, даже крохотная трещина в монолите «партии власти» расширила пространство для конкуренции не только в отношениях между центром и хотя бы одним (зато наиважнейшим) регионом, но и внутри «Единой России».
Отстояв право региональных отделений самостоятельно формировать списки кандидатов в депутаты законодательных собраний, Лужков поспособствовал обретению ЕР признаков реального субъекта политики, а заодно и какому-то подобию восстановления демократии в отдельно взятом субъекте Федерации.
Перед выборами в Московскую городскую думу по ровной глади столичной политики в кои-то веки пробежала рябь конкурентной борьбы. Да, в руках Лужкова сосредоточен административный ресурс и рычаги управления отделением «Единой России». С их помощью в Избирательный кодекс города были внесены поправки, максимально облегчающие мэрии сохранение контроля над Мосгордумой: установлен 10%-й барьер для партий, снижен с 25 до 20% порог явки избирателей, введён запрет на создание предвыборных блоков, отменена графа «против всех» в бюллетене для голосования. Но на этот раз Кремль, ранее смотревший сквозь пальцы на вольности столичной команды и в чём-то даже ей потакавший, заинтересован в максимальном ослаблении Лужкова и его клиентелы внутри «Единой России», поскольку опасается, что чрезмерное усиление «московского клана» разорвёт «партию власти» на куски. И вот уже группа членов Центризбиркома во главе с зампредом Вельяшевым пишет в Мосгордуму письмо, в котором призывает откорректировать городской закон о выборах, устранив нормы, противоречащие федеральному законодательству, в том числе снизить до 7% барьер для партий и вернуть прежний порог явки.
Ирония судьбы заключается в том, что в сложившихся условиях центру, вопреки многолетней традиции, было бы на руку, если бы Мосгордума оказалась действительно многопартийной — в противном случае, она так и останется вотчиной Лужкова.
На «Единую Россию», в этом плане, надежды мало — её московское отделение целиком подконтрольно мэру. Попытка поднять антилужковский бунт в МГО чревата развалом последнего. Да и не так это просто — пока что против мэра рискует выступать только новоиспечённый «единоросс» А.Лебедев, уже бросавший Лужкову перчатку на выборах главы городской администрации (в 2003 г. — в качестве кандидата от «Родины»). Межфракционное объединение «Столица» в Госдуме, возглавляемое Лебедевым, своими запросами попортило градоначальнику немало крови, но, конечно же, нисколько не поколебало его позиций. Так что администрация президента может рассчитывать только на оппозиционные партии: если они лишат «Единую Россию» большинства в Мосгордуме, строптивого мэра будет гораздо проще обуздать, а впоследствии и вовсе убрать с политической сцены.
В общем, как это ни смешно, но Кремль в данном случае — главный гарант многопартийности в мегаполисе.
Команде же Лужкова выгодно демонстрировать истовое законопослушание и строгое соблюдение демократических процедур в ходе выборной кампании. В начале августа «Единая Россия», КПРФ и ЛДПР, а также ряд более мелких организаций объявили о создании комитета «Москва-2005: за чистые и честные выборы», целями которого были названы установление общественного контроля за проведением выборов и совместная борьба против «чёрного пиара». Если связка «ЕР-ЛДПР» никого особенно не удивила, то взаимодействие «единороссов» с коммунистами нечто не лезущее в ворота привычных представлений. Для КПРФ «Единая Россия» — излюбленный (после либералов) объект для критики, крайне раздражающий коммунистов беспардонным использованием административного ресурса. А теперь, получается, КПРФ поверила в бескорыстие намерений своих вечных оппонентов.
<1>Но самое удивительное в возникшей ситуации то, что команда мэра (а именно Лужков вызвался возглавить список «Единой России» на выборах в Мосгордуму) вообще снизошла до сотрудничества. Хотя формально, вроде бы, это вполне закономерно. В начале июля несколько оппозиционных горадминистрации партий — «Родина», СПС, Российская партия жизни, Республиканская партия — объединились в Координационный совет с целью противостояния попыткам мэрии задействовать административный ресурс в интересах «Единой России». В ответ «единороссы» и предъявили комитет «Москва-2005» с участием коммунистов как доказательство собственной заинтересованности в честных выборах. Но в том-то и дело, что прежде столичное начальство реагировало на телодвижения оппозиции примерно так же, как на мушиное жужжание. Что изменилось на этот раз?
На этот раз команда Лужкова, похоже, боится, что Кремль поддержит оппозицию и окажет ей всю возможную помощь, включая информационную. Что такое скоординированная атака федеральных телеканалов, московский мэр хорошо помнит по кампании 1999 г. Понимает он также, что против него могут быть использованы и более мощные средства, нежели творчество Сергея Доренко. Ушедший в нижегородские губернаторы вице-мэр Валерий Шанцев способен снабдить противников Лужкова убийственным компроматом, и тогда речь пойдёт не о контроле над Мосгордумой, а о кресле градоначальника.
Вот и выходит, что команде мэра выгоднее «честное» соблюдение правил игры, и ради этого она согласна умеренно пользоваться административным ресурсом (всё-таки позиции Лужкова в Москве достаточно сильны).
Таким образом, налицо полная идиллия: Кремль — на страже плюрализма, мэрия — на страже чистоты электоральных процедур. Единственное, что огорчает — вся эта конструкция может в любой момент рассыпаться, как карточный домик: мэру и президентской администрации достаточно уладить имеющиеся разногласия более привычным, кулуарным, способом.
Автор — главный редактор бюллетеня «Партинформ», специально для «Газеты.Ru--Комментарии
