Цивилизация
После того как на канале «Россия» появилась телевизионная версия знаменитого булгаковского романа, все хором о нем опять вспомнили и заговорили. На радио, в газетах, причем заговорили как о новости. Скажем, мне довелось слышать дискуссию начитанных людей, много лет писавших об этом романе или занимавшихся его театральным воплощением. Центральная тема беседы была такова: отчего этот роман, в популярной форме повествующей о трагизме безверия, так удивительно и так длительно популярен в прочно атеистической стране. Ну уж точно не из-за линии Иешуа, в образе которого дискурсанты единодушно отказывались признавать Иисуса. И не из-за любви Мастера к Маргарите — мол, дело житейское, мало ли понаписано любовных романов. И даже сам Мастер — явная любовь автора — не был сочтен главным действующим лицом. Главным лицом дружно был признан Воланд, к чему роман действительно дает основания. Вот только в образе дьявола то и дело пытались угадать Сталина, причем догадка эта — давно общее место, подсказанная самым черновым названием. Странным образом никто не сказал о том, что самое главное в Воланде, помимо того что он дьявол, то, что он иностранец (к слову, бал у Сатаны списан с приема в американском посольстве). К тому же профессор. Это, что называется, реализованная метафора, потому что для советской пропаганды 30-х годов любой иностранец, если это не американский чернокожий рабочий, был мелким бесом, нечистью. Булкагов всего лишь повысил его в ранге, что само по себе было смело. Помните Мистера-Твистера, который был не просто враждебен, но карикатурен? То есть над страхами было принято смеяться, чтобы легче их изжить. У Булгакова все наоборот — дьявол смеется над советскими людьми, которых научили в него не верить. Впрочем, что Сталин подарил автору некоторые краски, тоже вполне вероятно. Хотя бы потому, что главная тема романа не могла быть совсем уж чужда бывшему семинаристу.
Кажется, все, что происходит вокруг центрального персонажа, — самое полное ироническое изображение русской ксенофобии, когда веры нет, а страх жив.
Конечно же, тут вспоминается Гоголь, блистательно отработавший эту тему — ужас и восхищение, которые охватывают русского человека при встрече с Чужим. В дискуссии, на которую я ссылаюсь, прозвучала мысль, что, мол, Воланд похож на Хлестакова. Но нет — конечно же, на Чичикова, если уж так нужны параллели. Он ведь действительно покупает мертвых души, только что не так буквально реализуя метафору.
Но вопрос остается открытым. Отчего этот роман — пусть и блестяще сделанный — остается до сих пор не только актуальным, но и восторженно любимым? О гадких последствиях советской утопии сильнее и страшнее написал Платонов, о смешных сторонах советского быта можно справиться у Зощенко или хоть у Ильфа и Петрова.
Быть может, секрет в столкновении двух типов мышления: искусственного советского, с глуповатой наивностью относящегося к окружающему миру как к очень простой штуковине вроде примуса, и традиционного, понимающего мир как нечто исполненное чудес и ужаса.
<1>Кстати, этот прием в редуцированном виде присутствует в популярнейшем советском романе «Старик Хоттабыч», хотя сомнительно, что Лагин знал роман Булгакова. Впрочем, достаточно было знать Свифта.
Сумасшедший успех аккуратистского творения режиссера Бортко был прогнозируем и подготовлен задолго до того, как был отснят первый кадр. Здесь и массовая известность романа, давно ставшего если не бульварным чтивом, то уж во всяком случае книжкой по разряду фантаста Беляева, отлично продуманная рекламная подготовка и шлейф скандалов, тянущийся за романом: секта, облюбовавшая подъезд с «нехорошей квартирой» для своих камланий, загадочное исчезновение якобы уже готового фильма, странная история со скульптурой Рукавишникова на Патриарших. Короче, было на чем сыграть и можно было без риска банкротства выложить под этот проект рекордные для нашего ТВ деньги.
Но все это, в конце концов, внешнее и ясное. Загадочно другое: отчего фильм, который откровенно игнорирует смысл и дух романа, прилежно заботясь при этом о сохранении буквы, вызвал такой ажиотаж. Нельзя же предположить, что огромная зрительская аудитория, прильнувшая к экрану, что-то такое завлекательное слышала краем уха, но самого романа не читала! Или не сумела понять. Потому что уже первые эпизоды первой серии ясно говорят о том, что все это имеет такое же отношение к роману, как иллюзион Кио к разгадкам ручных домашних фокусов его сына в журнале «Юный техник». Это страшное предположение, но, похоже, верное: тиражи давнего романа сейчас будут гигантскими, продажи рекордными, потому что окажется, что в доме этой книги нет, зато есть телевизор. Нельзя забывать, впрочем, что сериал смотрят и те, кто роман читал до дыр, а уж с каким чувством - дело другое.
Так или иначе, этот телевизионный проект дал шанс перечитать Булгакова. Вспомнить главный его урок: наш мир не сводим ни к какому внешнему благоустройству по все равно каким чертежам. Потому что он божествен, непознаваем и только подлинное служение позволяет хоть что-то в нем почувствовать и распознать. Но наше вполне материалистическое телевидение, конечно же, такой шанс использовать никогда не смогло бы. Причем заведомо. И если человек берется торговать, скажем, церковной утварью, не веруя в Бога и посмеиваясь над верующими, называется это совершенно определенно — спекуляцией. Печально только одно: в это предприятие оказалось вовлечено слишком много вполне приличных и талантливых людей. Будем надеяться, по простодушию.
Автор — обозреватель «Независимой газеты», специально для «Газеты.Ru-Комментарии».
