Цивилизация
Денис Евсюков теперь сам скорее походит на жертву: недоношенность при родах, тяжелое детство, жесткие семейные нравы, травмы головы, детская психбольница, проблемная жена, выкидыши у нее, трудности на работе. Сорвался бедняга!
Теперь еще и пистолет-то не его, и ранее судимый таксист на него напал и ударил по голове. А ему пришлось защищать себя — вот и застрелил водителя в порядке самообороны.
Тут и похожие случаи из жизни можно подыскать. Несколько лет назад в Казани такой же таксист, недовольный заплаченной суммой, ударил молотком по голове полковника милиции Андрея Галиакберова, замначальника пресс-службы МВД Татарстана.
После удара по голове Евсюков, дескать, ничего не помнил вплоть до щелчка браслетов на запястьях.
А если приглядеться к потерпевшим, то картина неприглядная — пьяная молодежь, потягивающая пивко далеко за полночь, да торговцы супермаркета, сплошь «понаехавшие» из Средней Азии.
И напоследок милицейские патрульные, задержавшие стрельца. В их сторону он тоже успел разрядить обойму. Ну что ж, служба у них такая: и опасна, и трудна, бывает и под пулями.
А тут еще странные факты с отсутствием отпечатков пальцев на злополучном пистолете.
Все это не имеет ровным счетом никакого значения, если речь идет о доказательствах и фактических обстоятельствах дела.
Отсутствие отпечатков не играет роли при наличии заключения баллистической экспертизы, что все выстрелы сделаны из этого пистолета.
Ссылки обвиняемого на «не помню» легко разбиваются выводами психиатров Сербского: «В период инкриминируемого ему деяния у Евсюкова не было признаков какого-либо временного психического расстройства, о чем свидетельствуют объективные (с учетом показаний свидетелей) данные об отсутствии у подэкспертного в тот период признаков острого психотического состояния с помрачением сознания, бредом, галлюцинациями; он был ориентирован в окружающей обстановке, соотносил свои действия с поступками окружающих (преследовал потерпевших, отстреливался и прятался от сотрудников милиции), поддерживал с ними речевой контакт (приказывал, отдавал указания «лечь на пол», «выйти к нему», «встать», «идти», комментировал отдельные действия потерпевших, а после задержания общался с работниками правоохранительных органов». Психолог же четко исключил состояние аффекта.
Имеются показания многочисленных очевидцев, которые видели, как четко, последовательно, логично действовал Евсюков, выйдя из автомобиля и пройдя мимо трупа таксиста. Затем он подошел к парню, управлявшему скутером, и приказал ему лечь на землю. Тот побежал, и обвиняемый дважды выстрелил ему вслед, чудом попав в куртку и кроссовку (ни одной царапины на теле). После этого майор двинулся к магазину, у входа в который несколько раз выстрелил в прогуливавшуюся молодежь (трое потерпевших). И только после этого вошел внутрь супермаркета. Там Евсюков застрелил кассиршу и ранил нескольких посетителей.
Логика очевидна — никаких сомнений. Тогда на кого расчет слезливых историй про жену-красавицу, детство, пистолет и загруженность на работе? Браво, догадливым читателям. Цель — присяжные заседатели.
Сейчас уже почти нет сомнений, что дело майора Евсюкова будет слушаться судом присяжных заседателей. Это будет без преувеличения процесс века и суд, где будет дан вердикт российского общества российской же милиции.
И подготовка к шоу уже идет полным ходом. Скандально известный адвокат Трунов все больше становится похожим на защитника Евсюкова — вольного или невольного. Заведомо проигрышные иски о компенсации (любой студент юрфака знает, что до приговора иск за причиненный преступлением ущерб не рассматривается), вбросы информации о некоем подмешанном неведомым лицом наркотике, сделанные его коллегой (ложь, опровергнутая актом медосвидетельствования), о смертной казни, которая Евсюкову, якобы, грозит (тот же студент юрфака знает, что закон обратной силы не имеет).
Зато достоянием широкой общественности, благодаря этим вбросам, становится информация о свидетелях и потерпевших, защищаемая врачебной тайной и тайной частной жизни.
Психология и логика присяжных, не секрет, сильно отличаются от таковых коллегии профессиональных судей. Последних, с их стойкой профессиональной же деформацией, эмоциональными откровениями из трудной жизни подсудимого не растрогаешь, а мелкими следственными недостатками с обвинительного уклона не совратишь.
Это не их преимущество, скорее, наоборот. И сторона защиты в деле Евсюкова отлично осознает, что рассчитывать можно только на присяжных и их снисхождение. У профессиональных судей альтернатива — 20 лет или ПЖ (на профессиональном сленге — пожизненное лишение свободы). У присяжных — оправдание за недоказанностью по некоторым эпизодам плюс снисхождение. Цитируя Уголовный кодекс, «срок или размер наказания лицу, признанному присяжными заседателями виновным в совершении преступления, но заслуживающим снисхождения, не может превышать двух третей максимального срока». Для нашего случая это 13 лет и 4 месяца с правом условно-досрочного освобождения меньше чем через 9 лет (из которых полгода он уже провел за решеткой).
Тактика защиты в суде присяжных, как правило, строится как раз на трех позициях. Первая задача — создать подсудимому «человеческое лицо»: здесь сгодится и тяжелое детство, и болезни, и тиран-отец, и стерва-жена, и сволочи-начальники.
Вторая задача — наловить море нестыковок и противоречий, странностей и недочетов в уголовном деле. Нужно поставить под сомнение все результаты работы следственной группы, намеками уличить ее в предвзятости и неграмотности. Тем более что это особого труда, как правило, не составляет. Низкое качество российского следствия не отмечает в последнее время только ленивый. Третье — дискредитировать потерпевших. Отсюда все эти слова-якоря в «сливах» о прежних судимостях потерпевших, разведенности. Стоит ждать и разыгрывания карты с пьяной шастающей по ночам молодежью и национальной принадлежностью работников магазина перед коллегией обывателей, в массе своей разделяющих неприятие южан.
Подсудимый же может продолжать стоять на позиции «ничего не помню»: всю работу за него сделают мелочи.
Громкое дело об убийстве Анны Политковской привело к оправдательному вердикту именно благодаря компрометации следствия.
Нестыковка хронометража — посекундное воспроизведение действий киллера в подъезде дома журналистки никак не укладывалось в почему-то установленную следствием минуту. «В заключении говорится, что на пистолете нет следов моего сына Рустама», — заявила перед присяжными мать одного из подсудимых. Вкупе с другими нестыковками это привело к тому, что присяжные согласились только по одному факту — что Политковскую убили.
В деле Евсюкова тоже вряд ли кто-то подвергнет сомнению наличие двух трупов и 7 раненых. А все остальное будет предметом большой битвы, свидетелями которой мы все скоро окажемся.
Автор – председатель Межрегиональной правозащитной Ассоциации «АГОРА»
АГОРА — объединение региональных групп юристов-правозащитников. За 8 лет работы юристы сообщества добились осуждения за убийства, пытки и коррупционные преступления 81 сотрудника милиции.
