Цивилизация
Владимир Путин на переговорах с председателем Китая Ху Цзиньтао объявил, что «уровень российско-китайского взаимодействия» поднят «на беспрецедентную высоту и качество». А статью в главной китайской газете «Жэньминь Жибао», опубликованную им к визиту, закончил, процитировав китайскую пословицу: «общие чаяния — общие силы». Понято, что плодотворное взаимодействие с Китаем является одним из немногих залогов успеха российской внешней политики. Понятно также, что на встречах высшего уровня необходимо разговаривать с публикой высоким стилем, оценивая положение дел в превосходных тонах. Но реальность не столь радужна.
Действия Китая и России на внешнеполитической арене по поводу наиболее острых тем действительно выглядят чуть ли не скоординированными.
Оба государства являются довольно последовательными противниками поползновений западного сообщества к «экспорту демократии», изоляции противопоставивших себя Соединенным Штатам режимов и тем более применения против них силы. В том, что касается Китая, это можно довольно просто объяснить. Внутренняя легитимность китайского государства открыто строится на совершенно иных, чем на Западе, принципах, его подспудные проблемы купируются методами, неприемлемыми для демократий, и действия Запада в отношении, например, Сирии или Ирана смотрятся как покушение на китайские устои. При этом Китай не чувствует никакой угрозы собственной идентичности, с полным на то основанием ощущая себя отдельной цивилизацией в культурном и политическом смысле. А следовательно, несмотря на все противоречия и проблемы, вовсе не противопоставляет себя Западу.
У нынешней России ситуация намного сложнее. Оснований считать себя центром силы в мировом раскладе тут не так много — ядерные силы, территория, энергоресурсы. Пропагандируемая особость русского пути — нечто весьма эфемерное.
Противостояние с Западом, следовательно, приобретает дополнительное измерение: необходимо с помощью образа врага подчеркивать свою отдельность и право на доминирование на постсоветской территории.
Да и на ней даже верные союзники не перестают играть с Кремлем в довольно сомнительные игры.
Экономические же потенциалы, надежды на взаимовыгодное использование которых стали главной темой в статье Путина, попросту несравнимы. И по масштабам, и по структуре.
Весь товарооборот Китая и России в прошлом году составил четверть только от величины китайского экспорта в Соединенные Штаты. При этом из России в Китай доставляется исключительно сырье, а обратно — продукция обрабатывающей, а то и высокотехнологической промышенности
(достаточно вспомнить анекдотическую историю про с помпой представленный руководству отечественный аналог iPhone, на поверку оказавшийся китайской разработкой).
При этом нелишне понимать, что Китай может противостоять внешнеполитическим амбициям США вполне уверенно, но любые попытки подтолкнуть его к прямой конфронтации наверняка обернутся против подталкивающих. Развитие китайской экономики пока чуть менее чем полностью зависит от рынков сбыта на Западе и прежде всего в США. Правительство страны, разумеется, развивает внутренний рынок, чтобы эту зависимость уменьшить, но чем больше будет покупательная способность китайцев, тем меньше главное конкурентное преимущество китайской экономики в мировом масштабе, то есть дешевизна рабочей силы и слабая сеть социальной защиты. Так что это долгая, извилистая дорога.
Вот и получается, что преходящие, так сказать, геополитические чаяния Китая и России являются не столько общими, сколько кое-где пересекающимися. Притом что у Пекина не меньше, а скорее больше дел и в Юго-Восточной Азии, и в Африке. И не стоит забывать, что исторически Китай вовсе не считает права России на ее Дальний Восток неоспоримыми.
Что же касается фундаментальных китайских интересов — они находятся как раз на Западе, несмотря на все разногласия с ним по поводу прав человека и судеб некоторых одиозных режимов. По-настоящему общих чаяний России тут искать не стоит.
Вернее, стоит, если Россия сможет встать пусть не вровень с Поднебесной, но хотя бы организовать свои собственные дела так, чтобы не быть всего лишь поставщиком сырья на китайские заводы. Когда она сможет стать для Китая таким же благодатным рынком и источником продвинутых технологий, каким являются США и Западная Европа. Можно предполагать, что для этого потребуются реформы, по масштабам не меньшие, чем те, благодаря которым Дэн Сяопин превратил Китай во вторую экономику и первую фабрику мира.
