Цивилизация
Так совпало, что в один день в России были поставлены две формальные точки в двух самых громких историях уходящего года. Путин подписал «антимагнитский закон» вместе со статьей о запрете на усыновления для американцев, а Тверской суд Москвы оправдал последнего обвиняемого по делу о гибели Сергея Магнитского в следственном изоляторе «Бутырка» за отсутствием состава преступления. Ясно, что
эти две истории тесно связаны. Так что совпадение по датам, конечно, случайно, а по существу – вовсе нет.
«Антимагнитский закон» ведь является не более чем ответом на соответствующий американский акт, и все следствия, из него проистекающие, включая наносящий репутационный ущерб российской власти запрет на усыновления, по сути, только реакция на оскорбление, нанесенное российской номенклатуре. Можно сколько угодно рассуждать по существу насчет иностранных усыновлений, фирм-посредников и прочего, но мы знаем, да и сам Путин не особо скрывает, что существо дела тут не главное. Вот по-простому, в разговорном жанре изложенная и потому наиболее внятная позиция главы государства: «Вопрос совершенно не в Магнитском. Вопрос в том, что американские законодатели, избавившись от одного антироссийского, антисоветского акта – Джексона–Вэника (а они вынуждены были это сделать по экономическим соображениям), посчитали необходимым тут же принять другой антироссийский акт. То есть мы восприняли это так, что американский законодатель нам всем как бы показал, кто здесь хозяин, чтобы мы не расслаблялись». http://www.kremlin.ru/transcripts/17173
Иными словами, тут не более и не менее как вопрос суверенитета. А он, с точки зрения российской власти, намного превосходит по своей важности всякие там разговоры о гибели еще не осужденных, а значит, невиновных людей в тюрьмах.
И поскольку он ставится именно так, ничего удивительного в том, что за смерть Магнитского никто наказан не будет, нет. Гордость не позволяет.
Нет ничего удивительного и в том, что его будут судить посмертно, и в том, что обвинения в адрес конкретных следователей, налоговиков и прокуроров – тяжелые обвинения, поскольку речь идет о подозрениях в непосредственном участии в деятельности организованных преступных группировок, – не расследованы и, по всей вероятности, не будут расследованы. По этой части ведь тоже самым важным представляется соблюдение суверенитета.
Проблема заключается в том, что при такой постановке вопроса речь уже не может идти не только о таком основополагающем принципе соблюдения справедливости, как неотвратимость наказания, но даже о возмездии для «стрелочников».
Уж если инкриминировавшуюся Магнитским сотрудникам правоохранительных органов схему увода бюджетных средств вскрывать оказалось неудобно (или страшно), то хоть найти виновных в его смерти можно было? Оказывается, нельзя. Дело принципа.
Тогда вообще становится непонятно, как проводить грань между защитой суверенитета и укрывательством подозреваемых в совершении преступлений. Получается, что, если на них покушаются извне, первейшим долгом России является их защита. А правосудие – потом.
Разрешить эту проблему логически вполне возможно. В государстве, в котором действуют эффективные службы противодействия коррупции и чиновничьему беспределу, организован и пользуется доверием независимый суд, она была бы снята сама собой. И пришлось бы недругам из-за кордона искать другой какой-нибудь повод ущемить нашу независимость, гораздо менее убедительный. На практике мы пока об этом даже не мечтаем. И выбор, перед которым нас ставят власти, – защита национального достоинства, до степени смешения переплетенная с покрывательством злоупотреблений, – весьма неприятен.
