Цивилизация
Свое выступление на форуме главный его участник с российской стороны, премьер-министр Дмитрий Медведев, назвал «Вернуться к росту. Стратегии для России». В его речи были два основных тезиса: Первый: «Бизнес может и должен находиться вне политики. Предпринимательские контакты связывают государства крепче, чем любая политика». И второй: «В ответ на внешнеполитическое давление мы должны сохранить и расширить пространство экономической свободы в России».
Но возможно ли иметь экономическую свободу и тем более расширять ее пространство в стране, где вопросы внутренней повестки дня постоянно уходят на второй план, а население — подвергается воздействию новых залпов мобилизационной пропаганды.
Неделя начиналась оптимистично, и для проведения инвестиционного форума в Сочи, казалось, трудно было подобрать лучший момент.
В Нью-Йорке на полях Генассамблеи ООН Владимир Путин впервые за долгое время встретился с Бараком Обамой, и им вроде бы удалось достичь договоренности по необходимости борьбы с «Исламским государством (организация запрещена в России)», главному вопросу, который беспокоит сегодня мировое сообщество. Санкции с России снять никто не обещал, но надежда на то, что Москва и Вашингтон нашли наконец хрупкое взаимопонимание, появилась.
К концу недели, однако, выяснилось, что миру не очень понятно, с кем русские воюют в Сирии.
В российском МИДе сообщения западных СМИ о том, что Россия наносит удары вовсе не позициям «Исламского государства» (запрещенного в РФ), назвали информационной войной. На этом фоне в пятницу коалиция против ИГИЛ устами Турции попросила нас прекратить бомбардировки, а пресс-секретарь Барака Обамы, еще в среду отказывавшийся комментировать действия Москвы, уже в четверг выдал четко сформулированную позицию: если Россия не одумается, ее изоляция усилится. В пятницу агентство Associated Press со ссылкой на источник в Пентагоне сообщило, что американцы рассматривают возможность силового ответа на приписываемые России авиаудары по силам сирийской оппозиции.
И это в день, когда в результате встречи «нормандской четверки» в Париже Путин, Олланд, Порошенко и Меркель должны были чуть ли не поставить точку в конфликте на юго-востоке Украины, в результате чего инвестиционные перспективы нашей страны, о которых говорилось на сочинском форуме, должны были стать более заманчивыми.
Где кончается большая политика и начинается бизнес, в России понять всегда было непросто. И дело здесь не только в войне.
Известно, что инвесторы — люди циничные. Если война приносит прибыли, пусть будет война — всегда найдутся компании и предприниматели, для которых именно время военных потрясений становится поистине золотой жилой. Более того, если они извлекают сверхприбыль в странах с драконовскими политическими режимами, моральные терзания по поводу притеснения гражданских свобод и прав человека их тоже не особо останавливают.
Но в сегодняшней России сложилась уникальная ситуация, когда потенциальным инвесторам очень легко изображать из себя моралистов:
в нашей стране сегодня настолько плохой инвестиционный климат (бизнес не защищен, коррупция зашкаливает), что они бы сюда все равно не пошли. А тут еще странные гибридные войны. В такой ситуации можно от чистого сердца сказать: не будем иметь с Россией дел. И репутация не пострадает, и деньги целее будут. Впрочем, судя по оттоку капитала из страны в последние годы, не очень хочется иметь дело с Россией и отечественным предпринимателям.
Внутри страны малый и средний бизнес чувствует себя чужим среди своих. При нынешнем состоянии правоохранительных органов и судебной системы приглянувшийся кому-то бизнес могут легко отобрать. А если не отберут, так замучают проверками и «откатами».
Бизнес в России не был вне политики даже в вегетарианские времена, когда его заставляли финансировать разнообразные инициативы власти. Это с одной стороны. С другой — некоторые наши крупные бизнесмены и сейчас будут повлиятельней некоторых наших министров, и это еще труднее назвать бизнесом вне политики. Иначе не было бы у нас и резонансных арестов губернаторов, которые, как выяснилось, могут быть даже членами глубоко законспирированной банды, и громких дел руководителей крупных компаний.
Впрочем, премьер в своей речи про это не говорил, зато повторил любимую мантру российского руководства: «Запад пытается ограничить участие России в построении нового миропорядка».
Но и миропорядок строится далеко не только бомбардировками ИГИЛ. Куда вернее делать это совместным участием в глобальных мировых инвестиционных проектах. Сотрудничеством не «с Востоком против Запада», а со всеми заинтересованными странами на взаимовыгодной основе. Да и если мы считаем ИГИЛ вместе с Западом общим врагом, воевать, возможно, имеет смысл вместе, в единой коалиции. А не гордиться тем, что мы «единственные соблюдаем международное право». Если «единственные», то это похоже на язык добровольной изоляции.
Мы что-то слишком часто в последнее время стали оказываться единственными и неповторимыми. Хотя иногда — особенно в части экономических свобод — лучше быть «как все».
Чтобы на равных участвовать в построении нового миропорядка, надо стать для мира экономически и политически привлекательными или, во всяком случае, предсказуемыми, а не пугающими. Экономическая привлекательность России невозможна без стабильного развития, хороших дорог, качественного здравоохранения, а главное — без независимой судебной системы. Однако едва ли более или менее независимая судебная система возможна при ситуации, когда все и вся заточено на мобилизацию, а также поиск внешних и внутренних врагов.
При этом на инвестиционном форуме в Сочи Дмитрий Медведев открытым текстом сказал, что мы «так и задумали». Интересно, что именно? Обвалить за полтора года рубль вдвое, перейти от экономического роста к спаду, не иметь денег на индексацию пенсий и пособий на размер реальной инфляции, которая выросла вдвое, замораживать пенсионные накопления, сделать так, чтобы доходы населения наконец опять начали падать?
Премьер заявил: «Если цены на нефть слабо поддаются прогнозированию, то цена наших политических решений была заранее известна. Мы понимали, что ряд стран будет оказывать на нас давление — как политическое, так и экономическое, и сознательно выбрали этот путь».
Но если это «сознательно выбранный путь», есть ли вообще смысл говорить об инвестициях и о том, что бизнес должен связывать страны крепче, чем политика?
Ведь пока у инвесторов не возникнет понимания нашей стратегии развития, а сами мы не перестанем совершать неоднозначные тактические маневры, экономические форумы при всей их полезности вряд ли будут иметь сколь-нибудь содержательный смысл.
