Цивилизация
В ноябрьском номере журнала «Знамя» напечатан отрывок из романа Анастасии Мироновой «Мама!!!». Вот так, с тремя восклицательными знаками. «Это не посвящение. Не зов на помощь. Это крик ужаса», — поясняет автор в предисловии, и пишет, что в России живут десятки миллионов сравнительно молодых людей, которые вышли из провинции девяностых, полной кошмара.
Книга написана от лица девочки, которая своим глазами видит и на своем опыте ощущает погружение маленького и без того небогатого сибирского поселка «Лесобаза» в нищету, бандитизм, алкоголизм, произвол и отчаяние.
«Потрясающий текст! – откликается критик Наталья Иванова, — У меня были другие 90-е, но эти провинциальные мы должны знать. И понимать, к чему они могут привести – и привели, к тяжелому социальному расслоению».
У меня тоже были совершенно другие 90-е – хотя и нелегкие для меня и моей семьи. Тут вопрос о жидких щах и мелком жемчуге. Да, мне и людям моего круга бывало трудно и обидно – но не сравнить с тем, что переживали люди из «Лесобазы». Прежде всего потому, что у нас, столичных интеллигентов, был – у кого больше, у кого меньше – социальный и материальный ресурс, не сравнимый с тем, которым располагали рабочие люди провинциальных городков.
Ну и еще, конечно, у нас было чувство пришедшей в Россию свободы – прежде всего свободы слова, мысли, творчества – ради которой можно и потерпеть, поштопать носки, поесть пустую продельную кашу.
Но не всем так нужна и дорога свобода, увы. Корней Чуковский еще в 1967 году записывал в своем дневнике: «Свобода слова нужна очень ограниченному кругу людей, а большинство – даже из интеллигентов – врачи, геологи, инженеры, летчики, архитекторы, <а также> плотники, каменщики, шоферы делают свое дело и без нее».
Увы, увы, увы. У десятков миллионов людей, которые искренне считали советский социализм единственно возможной системой жизни (и не по свободному разумному выбору, а по отсутствию альтернативы в трех поколениях) – у них не было такого «оправдания невзгод свободой».
Странное дело! Эта сравнительно небольшая публикация (шестьдесят журнальных страниц) вдруг стала литературным событием недели – по яростным, брутальным, просто даже свирепым откликам на нее. В социальных сетях – целая буря: автора упрекают в «очернении и охаивании» славных реформ, в потакании Кремлю, а то и в сотрудничестве с ним. Говорят, что писать и печатать такие вещи «политически нецелесообразно» в условиях, когда власть вешает на 1990-е всех собак.
Что-то слышится родное, до ужаса советское в таких соображениях. И еще роднее: критики выражают надежду, что эта книга никогда не будет напечатана целиком, а отдельные энтузиасты готовы подготовить петицию против опубликования романа Мироновой. Мне кажется, это большой литературный успех. «Какую биографию делают нашему рыжему!» — как сказала Ахматова о Бродском.
Нет, я не сравниваю Миронову с великими писателями, ни с Бродским, ни тем более, с Пастернаком. Хотя с последним чисто структурная аналогия напрашивается. За что проклинали создателя «Доктора Живаго»? Уж, конечно, не за длинноты и нескладности романного письма, что так элегантно отметил в своем отзыве Шолохов (кстати, в итоге предложивший книгу все-таки напечатать, передать на суд читателей). Пастернака возненавидели за то, что он посмел столь печально написать об эпохе, которую все считали героической, славной, фанфарной.
Впрочем, когда текст не нравится идеологически, у него тут же обнаруживаются и чисто литературные недостатки. И, разумеется, наоборот.
Мне же кажется, что роман Мироновой – искренний, пережитый душой и телом, и при этом художественно выразительный, что он непременно будет издан целиком и найдет своих благодарных читателей.
Но вообще же я собрался написать вовсе не об этом. Роман Мироновой «Мама!!!» натолкнул меня вот на какие размышления.
В последние два-три десятилетия появилось немало много книг, в основном мемуаров, а также исследований, в которых авторы пишут, или пытаются написать, «всю правду о войне», о Великой Отечественной. Там читаешь страшные, кошмарные, убийственные подробности о катастрофе 1941 года, о ленинградской блокаде, о заградотрядах, о недостаче оружия на фронте и голоде в тылу, и т.д. и т.п. О фатальных ошибках Сталина, когда он заигрывал с Гитлером, о его же преступлениях, когда он перед войной уничтожил весь высший начсостав армии, о военно-стратегических просчетах, стоивших сотен тысяч жертв, типа Киевского котла, например. О жестокости командиров, о гибели красноармейцев в плену. И все это правда.
Но один вопрос остается без ответа: все правда, все так, ну и что теперь? Что же, раз так – не надо было воевать?
Да, конечно, все, что случилось в 1941-м – это результат того, что уже случилось задолго до июня 1941-го. Начиная с преступной коллективизации и неудачной индустриализации до бесконечных «разоблачений генеральских заговоров». Но это уже произошло. А сейчас немцы на нас напали, на пятый день взяли Минск, рванули к Москве – и что делать народу? Народу пришлось воевать – страшно, кроваво, жертвенно. Потому что альтернативы не было.
Вернее, альтернатива была. Сдаться. Сдаться Гитлеру, сказать ему: вот, отдаем тебе на съедение наших «комиссаров», евреев и прочих унтерменшей по твоему выбору. Зато остальные примерно 180 миллионов – то есть примерно 90% населения – будут жить. Трудно жить, несыто жить, почти что в рабстве у немцев жить, но все-таки жить. Без крови, без ежедневной гибели в окопах и под бомбежками.
Нравится?
Но в 1990-х не было даже такой кошмарной альтернативы. Некому было сдаваться. Не было такого гипотетического оккупанта, перед которым можно было бы шмякнуться в грязь и сказать: «придите и правьте нами». То есть обеспечьте нам порядок и кормежку.
Ни США, ни Европа, ни Китай на эту роль не напрашивались (в отличие от нацистского Рейха). А предложи – в ужасе бы замахали руками: «Сами, сами, сами!».
Что такое социализм? Давайте скажем честно, не впутывая в дело малонаселенные высокоразвитые скандинавские страны. Наш русско-советский социализм – это несменяемость власти узурпаторов-фанатиков (коммунистов-сектантов, как их охарактеризовал Юрий Слезкин в своей документальной книге «Дом правительства»). Для того, чтобы обеспечить эту несменяемость, фанатики придумывали все новые и новые бессмысленные проекты, о которых писал еще Василий Гроссман: эти заводы и плотины не были нужны ни народу, ни государству, они были нужны лишь для того, чтобы оковать тяжким трудом миллионы людей. То есть нужны были правящей клике. Нескольким тысячам человек, не более того.
Для надежного прокорма окованных людей была построена система скудных, но более или менее стабильных социальных сервисов. Но история – особенно экономическая история – работает медленно и неодолимо. Коллективизация напрочь подорвала продовольственную базу СССР, а хрущевские налоги на приусадебные участки и вовсе ее добили. Если бы не открытие сибирской нефти, СССР бы погиб еще в 1970-е. Самотлор продлил агонию. Зерно закупали за нефть.
Но в декабре 1985-го саудовский нефтяной министр Ахмед Заки Ямани распорядился расконсервировать скважины, отчего цены на нефть за пару недель упали в четыре раза. То есть он подписал нашей сверхдержаве смертный приговор. Всей, начиная от Западной группы войск и кончая поселком «Лесобаза» в Тюменской области.
Но не будем проклинать господина Ямани (он, кстати, еще жив, почтенный старец с седой бородкой, скоро девяносто стукнет). Не в нем дело. Дело в нашем родном социализме.
Социализм доглодал Россию-СССР до последней косточки (начал жрать в 1930-х, с коллективизацией, а последние кусочки догрыз в ходе афганской авантюры), и бросил ее – после Фороса и опереточного путча – на верную смерть. Но народ никогда не будет ложиться и умирать. На смерть – это значит на самовыживание.
Мне кажется, что книга Анастасии Мироновой «Мама!!!» именно об этом – о страшной, беспощадной, вынужденной партизанско-крестьянской войне России с социализмом. О войне, в которой ни для кого – ни для власти, ни для простых людей – не было даже самого подлого выбора. Потому что, повторяю, не перед кем было выбросить белый флаг.
На одном берегу реки истории стоят люди и гневно кричат: «Проклятые девяностые! Либералы сгубили могучую страну!» На другом берегу им отвечают с той же яростью: «Великие девяностые! Либералы спасли гибнущую страну!»
Пароход современности меж тем медленно проплывает мимо.
Пора, наконец, начать говорить вслух. Пора признать страдания тех, кто мучился и погибал во время реформ, не будучи виноватым ни в социализме, ни в его крахе, ни в том, что буйно и криво росло на этом выжженном поле. Это ведь подобно трагедии мирных жителей какого-нибудь городка во время войны. Сначала пришли немцы, потом с боями вернулись наши, а разбитых домов и убитых людей никто не считал.
Пора начать считать. Чтобы успеть на пароход.
