Цивилизация
Виктор Черномырдин говорил: «Какую партию в России ни строй — все КПСС получается». То же самое вообще с любым предметом, который пытаются переделать, реформировать, воссоздать на обломках империи или соорудить с нуля. Российские чеболи — гигантские госкомпании — образец мегаломании внутри системы управления. В названиях корпораций самый частый эпитет, который все объясняет, — «объединенный». И даже партийная Россия у нас — «Единая», а народный фронт — «Объединенный». Единица — вздор, единица — ноль.
Большое видится на расстоянии, и считается, что большим удобнее рулить. Объединяют все, что попадается под руку. Это вполне очевидный принцип корпоративистского государства — поделить все на максимально крупные делянки и вотчины, всех объединить по понятному принципу — надзирать и наказывать. Даже только последние месяцы дали образцы плодотворных дебютных объединительных идей под флагом эффективности управления. Вице-премьер Дмитрий Рогозин хочет объединить управление авиацией и космосом — чтоб не падало ничего с неба. Валерий Гергиев — посадить под один зонтик Мариинский театр, Академию русского балета им. Вагановой, Петербургскую консерваторию и Российский институт истории искусств — чтоб все играло, танцевало, пело и изучало под объединенным чутким руководством.
Наконец, идея, которая давно зрела в верхах, нашла свое воплощение во внесенном президентом в Госдуму законопроекте об инцестуальном слиянии двух лун российской судебной системы — Верховного суда РФ и Высшего арбитражного суда РФ.
Попутно заметим, что эту идею власть продавливала с тем же бессмысленным упорством, что и реформу РАН, — верный признак того, что это нужно кому-то близко стоящему рядом с президентом. В случае с Академией наук — «не пустой для сердца звук» — грешили на братьев Ковальчуков. А вот в случае с судами кому это надо?
Два антагониста — председатель Верховного суда РФ Вячеслав Лебедев и председатель Высшего арбитражного суда РФ Антон Иванов, которые спорят и за влияние на процессы в судебной системе, и по поводу судебной реформы и схлестываются по более узким вопросам вроде статуса и подведомственности административного судопроизводства, с удивительным, но объяснимым единодушием отнеслись к идее объединения.
Отнеслись одинаково плохо. Вот, например, мнение Антона Иванова, отвечавшего на мой вопрос весной в интервью «Новой газете»: «На мой взгляд, такой подход противоречит общемировой практике, которая идет по пути дифференциации судов и создания специальных юрисдикций. Главная задача высшего суда — формирование судебной практики. На каждого судью Высшего арбитражного суда приходится примерно 36 надзорных жалоб в месяц, и хотя это очень много, но все-таки позволяет заниматься анализом и обобщением практики, а не только рассмотрением судебных дел. Судье Верховного суда, как показывает их статистика, приходится рассматривать до 200 жалоб в месяц. В такой ситуации трудно вести речь о целенаправленном формировании единых подходов и принципов, а основное внимание приходится уделять уголовным делам как наиболее чувствительным. При таких условиях объединение высших судов не поможет Верховному, но погубит всю практику Высшего арбитражного суда».
Вполне внятная мотивация. К ней можно добавить сонм аргументов, самый невинный из которых — управленческая дезорганизация при создании «судебного чеболя».
Как можно под одной крышей объединить гражданское, уголовное, административное, арбитражное судопроизводство? Единый подход? К чему? К совершенно разным по природе своей делам? А уж что будет твориться, когда оба суда начнут переезжать в Питер? Переезд Конституционного суда был гораздо более простым делом с технической и административной точек зрения, хотя и не менее бессмысленным, и потому ему сопротивлялся даже послушный высшему руководству Валерий Зорькин. Кадровые потери высших инстанций судов общей юрисдикции и арбитражных при слиянии и переезде будут сопоставимы по масштабу со сталинскими чистками. Или же придется гонять туда-сюда в два раза больше «Сапсанов».
Разумеется, немедленно возникли предположения, что, как и любая «оргпартработа» в России, все это затевается под конкретного человека. Раз уж Конституцию поменяли под конкретного человека, и мы его знаем, нет никаких проблем поменять закон под второго конкретного человека, тоже юриста. Рано или поздно Дмитрий Медведев перестанет тянуть премьерскую лямку (чего нельзя сказать о его бывшем партнере по бывшему дуумвирату, в девичестве — тандему), и ему придется задуматься о дальнейшей карьере. Есть Конституционный суд. А будет еще и объединенное судебное присутствие. У нас теперь объявлена демократия, во всяком случае, для нескольких человек в стране. И один из них сможет воспользоваться своим правом выбора работы.
А может быть, все объясняется совсем по-русски — каким-то имущественным гешефтом в соответствии с отечественным хозяйственным гештальтом. Как в истории с имуществом РАН.
При великом переселении судей можно такие имущественные схемы закрутить — мама родная не узнает и не вспомнит, кто сидел при Николае Втором кровавом на этом самом месте, а затем при всех остальных вождях.
В принципе уже давно пора все со всем объединить уже наконец. Чтобы ни одна индивидуализированная муха со своим частным бизнесом, личным мнением и частной жизнью не проскочила. Тогда и заживем наконец дружной семьей в одном большом «Замке» Франца Германовича Кафки. И будет нам объединенное счастье. Сказано же было еще одним пророком: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
