Цивилизация
– Тогда умрем вместе, – меланхолично отвечает посол СССР Виноградов президенту Шарлю де Голлю, когда тот в 1961 году просит передать в Кремль, что он встревожен готовностью американцев применить ядерное оружие, если Советы блокируют Берлин. «Реакция дипломата, – пишет тогдашний координатор французских спецслужб Константин Мельник, – усиливает тревогу». Ведь в это самое время советские и американские танкисты видят друг друга в прицелах, стоя у черты, делящей Берлин на Восточный и Западный.
Тогда этот город – самое опасное место на земле, напишут позже историки. А черта, пересекающая Фридрихштрассе в районе знаменитого чекпойнта «Чарли», где стоят танки, символически раскалывает мир на враждебные системы. Их отношения определяет с одной стороны непримиримый, но «холодный» конфликт идеологий и интересов, а с другой – личные взгляды и темперамент лидеров сверхдержав.
Один – глава КПСС Никита Хрущев – хочет ликвидировать Западный Берлин – буржуйское гнездо в пределах советской сферы влияния (а заодно и узел связности сил Запада в Европе и мире). Другой – президент США Джон Кеннеди – «готов обеспечить свободу жителей Западного Берлина» (и удержать этот важнейший стратегический плацдарм). Земли, мол, ГДР мы не хотим ни пяди, но и Западного Берлина вершка не отдадим. Меж тем генералы и маршалы военных блоков НАТО и Варшавского договора со знанием дела готовятся осуществить уже давно готовые планы решения «берлинского вопроса» хорошо знакомыми и доступными им способами.
Вот это и тревожит де Голля. Он сделал немало, чтоб его страна во всем этом прямо не участвовала. Но он человек военный и знает: сейчас выстрел в Берлине – с какой бы стороны он ни прозвучал, случайно ли, а может, нервы сдадут у кого-то – может стать сигналом атомного удара.
Слава богу, его удается избежать. Игра угрозами и мускулами в этот раз завершается вничью.
Но что показательно в общении президента де Голля и посла Виноградова? На что особо обращает наше внимание Мельник? На разницу в их осознании ситуации и отношении к ней. Один всерьез считает, что трагедию еще можно предотвратить, и именно это и пытается сделать. Другой уныло принимает неизбежность взаимного уничтожения: «Умрем вместе».
Такой подход напоминает отношение советского вождя к ядерному смертоубийству, поразившее Кеннеди во время встречи с Хрущевым в Вене. Тогда – в июне 1961 – беседуя с ним с глазу на глаз, он не поверил ушам, когда услышал в ответ на свои слова о вероятных миллионах человеческих жертв ядерного столкновения такие слова: «Уж лучше пусть сейчас будет война, чем потом, когда появятся еще более страшные виды оружия».
Но в 1961-м с войной – обходится. В результате тайных усилий спецслужб и дипломатов через несколько часов войска отходят от опасной черты. Но в том же году на других позициях – в Турции в районе Измира – начинают размещать американские ракеты средней дальности. Потом о них будут говорить как о причине Карибского кризиса. Мол, долететь они могли и до Москвы. И в Кремле это восприняли как личную угрозу. А в ответ решили к радости Фиделя Кастро и Че Гевары разместить на Кубе 42 ракеты Р-12 и Р-14 и атомные боеголовки. А также бомбовозы Ил-28А. Плюс – МиГи-21, в общем, способные биться с американскими F-4. И когда они это сделали, тут и настала очередь Белого дома бояться атаки. И последовал один из тех немногих кризисов, что ставили человечество на грань глобальной катастрофы. Американцы блокируют Кубу, кубинцы сбивают штатовский самолет-разведчик U-2, советы развертывают 5-й флот вице-адмирала Георгия Абашидзе, звучат взаимные угрозы, «ястребы» готовы убивать и погибать, не думая о цене вопроса, а думающие о ней «голуби» пытаются решить дело миром. С чем и справляются. И в итоге, дескать, Советы уводят ракеты с Кубы, а Штаты – из Турции. Войны нет.
А есть другая версия событий. Согласно ей, американские пусковые установки, размещенные под Измиром, убрали оттуда потому, что они устарели. И заменили их новыми. А обменять советские ударные силы на Кубе Хрущев хотел не на них, а на… все тот же Берлин. Но – не смог. Так как тогда СССР очень сильно – в 17 раз – уступал США по числу баллистических ядерных ракет. Вот и выходило, что солдаты весеннего призыва из Рязани, Казани и Березани напрасно поют эту как бы народную песню:
Ракета межконтинентальная,
Лети в Америку, лети…
Ты баллистическая дальняя,
Их мать ети!
Пора прикрыть поток полемики,
И в небеса ее поднять.
И курсом – прямо на Америку!
Ядрена мать…
Но оказывается, паритет, о котором пишут советские СМИ – блеф. И при тогдашнем соотношении сил ничего никуда поднимать не приходится. А «адскую игру» в Карибском море выигрывает Кеннеди.
И Эрнесто Че Гевара переживает это до того тяжело, что, говорят, впадает в состояние частых смен буйной ярости и тяжкой депрессии. И в какой-то момент даже собирается покончить с собой. Ведь в двух же шагах были от исполнения адресованного Западу знаменитого обещания Хрущева «мы вас закопаем!» Ведь Америку, саму Америку они с Фиделем и Никитой уже держали на прицеле! И – облом. Фул краш, компаньерос.
Впрочем, эти страшные и удивительные события мы, я надеюсь, подробно обсудим в 2022-м – когда приблизится шестидесятилетие Карибского кризиса. И постараемся не забыть ничего, включая письмо, написанное Хрущеву мамой Кеннеди, и полученную ею от него в подарок книгу. Но прежде чем вернуться в Европу и на год назад, все же вспомним слова Кеннеди, сказанные им в те суровые дни брату: «Себя мне не жаль. Мы красиво жили, много видели и много успели. Но когда я думаю о детях, о миллионах простых людей, которые погибнут…» И голос его срывается.
А теперь – в Вену. Там в июне 1961 года киндеры пьют колу, фрау – просекко, бюргеры – шнапс и пиво. Вовсе не думая о том, что рядом в старинном дворце двое могущественнейших людей планеты обсуждают их почти полное истребление. И при этом – час от часу лучше понимают друг друга, а также ситуацию, в которую вгоняют себя и свои народы: «Советские люди и мы, – позже скажет об этом Джон Кеннеди, – вкладываем очень разный смысл в слова война, мир, демократия, воля народа… У нас разные представления о благе и зле, о внутренних делах и агрессии, а главное – о том, как устроен мир и куда он идет».
Так было в далеком 1961-м. В минувшие с тех пор 60 лет советские, а затем российские лидеры много раз встречались с президентами США. Итоги встреч были разными. Время от времени становилось похоже, что многое всерьез изменилось и в их, и в здешнем понимании зла и блага, войны и мира, свободы, самоопределения, агрессии, устройства нашего общего мира и направления его движения, которое, как ни крути, зависит от нас – его жителей.
Но не раз возникало и ощущение, что это не так. И что многих из нас по обе стороны океана разъединяет нечто куда большее, чем то, что соединяет. Что политика элит трагически не совпадает с ожиданиями и желаниями граждан. Речи о национальных и государственных интересах удивительно напоминают одна другую. А передачи о достижениях – агитацию времен массового сева кукурузы и триумфа Гагарина.
Кстати, в переговорах Хрущева и Кеннеди в Вене в июне 1961 – это отдельная и особая тема: космос, Гагарин, возможный полет на Луну.
– Может, слетаем вместе? – Кеннеди застает Хрущева врасплох.
– Нет! – быстро отвечает он. Но поправляется: – А ладно – почему нет?
Вечером в опере Жаклин Кеннеди спрашивает его:
– А правда, ваши собачки, кружившие по орбите, вернулись и принесли потомство?
– Правда, – отвечает довольный Хрущев.
– А можно мне одного космического щеночка?
– Можно!
И вот уже на лужайке Белого дома резвится Пушинка – щенок космической собаки Стрелки. Никита прислал его в подарок Жаклин. А вскоре Пушинкой увлекается Чарли – пес семейства Кеннеди.
– Когда у нее появились щенки – Блэки, Уайт Типс, Баттерфляй и еще один, – говорит Кэролайн – дочь Джона и Жаклин, – я была счастлива.
И знаете, эта история мне, пожалуй, куда ближе и милей, чем самые редкие сведения о кризисах, тревогах и конфликтах.
