Цивилизация
Под конец года случился небольшой, но показательный скандал. Сериал «Эпидемия», широко разрекламированный на бигбордах Москвы, показывали по четвергам на платной интернет-платформе «ТНТ-Премьер», и вдруг, после пятой серии, показ прекратили. Более того, пятую серию совсем убрали, объявив, что в целях неизвестно чего, сериал возобновят только в феврале.
Публика заволновалась, те, кто до того не смотрел, заинтересовались, пираты немедленно широко показали все пять вышедших серий, газеты написали недоуменные отзывы.
Объясняли инцидент только одним – цензурой. Дескать, кому-то из принимающих решение пятая серия фильма, снятого в жанре фантастического триллера, показалась настолько похожей на современную российскую реальность, что сериал предложили закрыть. И якобы производители, владельцы платформы, и даже министр культуры куда–то ходили, доказывали, договаривались, и спустя пару дней сериал вернули.
Повисло недоумение. Кто-то предположил, что сериал решили приподнять, создав такой скандальный информационный повод. Кто-то уверял, что сигнал был, и что вопрос удалось разрулить буквально чудом. При этом понятно, что мы никогда не узнаем, что случилось на самом деле. Но осадочек остался.
А ведь сериал «Эпидемия» Павла Костомарова именно об этом. О том, что никто никому не верит, не доверяет и не готов положиться на другого.
Именно это, а не неизвестная болезнь, убивающая большую часть населения, стало главным страхом сериала..
Жанровое кино устроено так: придумывается некое удивительное, неправдоподобное, фантастическое обстоятельство – например, у человека нос отделился от тела и ушел. Зато дальше – все должно быть очень точно, узнаваемо и понятно. Успех жанрового кино именно в этом сочетании узнаваемости и необычности. Происходить может все, что угодно: путешествие в иные миры, извержения нефти в глубоком метро, полет драконов, но герои обязаны вести себя естественно, так, как мы – зрители – считаем нормальным. Это закон жанра.
В сериале «Эпидемия» есть два основных лейтмотива, которые и держат в напряжении: герои не знают, что происходит, и не верят тем, кто их окружает. И то, и другое становится источником ужаса. Обычные люди внезапно оказываются в мире, на вид совершенно знакомом – с занесенными снегом зимними дорогами, пустынными лесами, редкими, как будто ненаселенными пунктами. Каждый, кто ездил по северной части России, сталкивался с этим ощущением тотальной заброшенности, завороженности. Видимое отсутствие организованной и обустроенной жизни для нас привычно. Но и концентрированное ожидание нападения от любого незнакомца, разве это не наше обычное состояние?
В литературной основе сериала – роман Яны Вагнер «Вонгозеро», симпатичный психологический триллер в форме дневника женщины, попавшей в необычные условия: мало того, что она с новым своим мужем и ребенком от прошлого брака вынуждена отправиться в опасное путешествие, но еще и в компании с истеричной соперницей, что никому не комфортно.
Остальные попутчики тоже не внушают доверия – они представляют не столько тыл, сколько вероятную угрозу подставы, предательства. Идея с эпидемией неизвестной, но быстро прогрессирующей и очень заразной болезни – вообще весьма выразительна. Угроза заражения сразу отделяет одних от других, заставляя ради спасения ребенка отказывать в помощи даже родной матери.
Однако в книге обстоятельства хоть и драматичны, но все же относительно смягчены, в фильме же, напротив, все возможные конфликты и проблемы обострены максимально. И это, конечно, производит впечатление.
В сериале, сценарий которого написал Роман Кантор, в отличие от фильма, сразу понятно, что ждать помощи от власти, от официальных лиц, от медиков или средств массовой информации нереально. Попытки изолировать зараженных показаны максимально жестко, конфликтно, без объяснений и соблюдения психологических норм. При этом они неэффективны. И тут уже неважно, кто скрывается под противогазами – войска, полицейские, неизвестные мародеры, каратели, инопланетяне, — понятно, что в любом случае они чужие, враги.
Но врагом может обернуться и близкий человек, вдруг оказавшись носителем вируса. И сосед – в борьбе за лишние литры бензина. И случайно встреченный попутчик – потому что у тебя есть буханка хлеба.
Человек – социальное существо, поэтому лишение социальных связей для него трагично. Даже самый завзятый анахорет должен быть уверен в том, что он – часть какого-то сообщества, пусть умозрительно. Тотальное одиночество непереносимо.
В пространстве сериала «Эпидемия» единственным реальным сообществом, на которое могут опереться герои, для них является семья. Родственные связи. Отец приходит на помощь сыну. Пусть они и расстались, пусть у них много накоплено претензий, но в тяжелый момент их кровная связь оказывается важнее всех разногласий.
Казалось бы, именно это социологи считают базовой социальной структурой нашего, весьма архаически устроенного общества, в котором реально действуют кровные, семейные связи. А далее – близость по случайности – одноклассники, соседи, сослуживцы. Тут есть один общий момент — все это люди, которых мы не выбираем, данные нам судьбой, случаем.
«Свои» отличаются от «чужих» тем, что мы их знаем, пригляделись, привыкли.
Они могут быть ужасны – истеричны, непредсказуемы, вороваты, пьяны. Но они свои, а потому одному предпочтительнее чужих. В романе «Вонгозеро» именно не вполне свои – приятели, соседи – оказываются источником дополнительного беспокойства. Но и не все чужие – враги, хотя и помощи от них ждать не приходится.
В фильме «Эпидемия», возможно, интуитивно, заложен несколько иной расклад. Появляется персонаж, никому не свой, представитель гуманной профессии, врач скорой помощи, не оставляющий своего долга, по волшебной случайности встреченный на дороге и взятый с собой, чтобы в нужный момент прийти на помощь.
По законам волшебной сказки, те из героев, что решаются на самопожертвование, на не рассуждающий подвиг любви – спасаются, в то время как те, кто думает только о себе, гибнут. Это опять-таки – закон жанра, не существующего без надежных моральных подпорок. Но интересно не столько то, что обнадеживает(это вечные ценности, они мало меняются со временем), сколько то, что пугает.
Если принять версию с «как бы цензурой», то становится ясно, что все больше пугает призрак восставшего народа, под лозунгом «с нами так нельзя», двигающегося на силовиков: народу терять нечего, а силовикам – очень даже есть что. Что же касается массового зрителя, то на него рассчитан другой страх: недоверие к ближнему, то есть, крайняя степень недоверия в принципе.
Это ощущение неизбежности подвоха, общей ненадежности – действительно, главное зло нашей жизни.
Мы подозреваем всех в том, что они – не то, чем кажутся. Это ведь касается не только отношений с властью, а вообще с социумом, с сообществами. Это отличает наше время от советского застоя. Тогда были неформальные сообщества, объединенные общими интересами, целями и идеалами.
Сегодня у большей части общества вместо целей и идеалов – подозрения и даже твердая уверенность, что все врут. Что деньги, положенные в банк, легко превратятся в горелые бумажки. Что квартиры, полученные в собственность, снова станут казенными, а бизнес, поднятый с нуля, отожмут. Что пенсионера непременно обманут. И мы никогда не узнаем, что стоит за принимаемыми решениями руководства. И даже, на вопрос, кто именно и почему снял сериал с платной платформы, а потом вернул обратно, мы ничего не узнаем.
