Взгляд женщины

Сюжет, разворачивающийся в последнее время в связи с 25-летием убийства Владислава Листьева, интригует. По конспирологической привычке думаешь о причинах — почему разом появляются три (а на самом деле четыре и даже больше) фильма, в которых речь идет и о том, кем был Влад Листьев, и о том, почему страна до сих пор не имеет никакой информации о том, кто и зачем его убил. Подозреваешь наличие заказчика.

Кто-то (скорее всего, конечно, кто-то с Первого канала) почему-то решил, что пришло время новой волны интереса к прошлому. Может быть, из-за назначения нового генпрокурора, который сможет возобновить расследование? Или это хороший повод для участников событий вспомнить молодые годы — время роста, сил, народной любви? Или кто-то счел, что стоит вернуться к началу — к тому месту, «откуда все пошло не так»?

Ответить на эти закономерно возникающие вопросы так же сложно, как и на те, что задают в кадре авторы фильмов. Мы можем строить многоходовые схемы, а можем решить — просто случайность: все разом об одном подумали. Но вот что интересно: в трех фильмах, авторы которых (Пивоваров, Чепель, Собчак) обратились с требованием возобновить расследование — спикеры на 80% одни и те же и говорят примерно одно и то же. И кадры старой хроники тоже во многом совпадают.

Конечно, есть различия. Собчак дольше всех беседует с Эрнстом — единственным, кто до сих пор остается на вершине административной лестницы. Только о том, как именно проходил переход от государственной организации к частно-государственному партнерству, рассказывает Кирилл Игнатьев, назначенный Березовским первым заместителем генерального директора ОРТ по программной политике и развитию в момент создания ОРТ.

Алексей Пивоваров включает в фильм беседу с Юрием Скуратовым, бывшим генеральным прокурором РФ, контролировавшим расследование, и следователем Петром Трибоем, наиболее активно, по словам журналиста, работавшим над расследованием.

Родион Чепель использует модные формальные методы — он предлагает бывшим коллегам Листьева бросить в копилку анонимную бумажку с именем предполагаемого заказчика преступления, чтобы достать все в конце программы, и ведет сам расследование, как полается в активной тележурналистике — с наглядными пособиями, стрелочками и фотографиями на доске.

Но результат во всех трех случаях, в общем, один: история остается мутной, не однозначной, каждый помнит ее по-своему.

И хотя память о Листьеве живет в его коллегах, желание узнать правду и наказать виновных как будто не прошло, но никаких новых версий и фактов ни у кого нет.

Если вспомнить то, что было написано по этому поводу сразу после убийства, и то, что появлялось еще некоторое время потом, надо признать, что воображение у нового поколения расследователей стало менее буйным. А все известные телеперсоны, согласившиеся поделиться воспоминаниями, застыли в своих — часто уже давно опровергнутых — версиях.

Поэтому самым для меня интересным оказался четвертый фильм, снятый Екатериной Гордеевой. Это даже не совсем фильм, скорее часовое интервью с Альбиной Назимовой, бывшей женой Влада Листьева, женщиной, формально никакого участия ни в компании ВИД, ни в программе «Взгляд» не принимавшей. И интересно в нем не столько мнение Альбины (ее показывают во всех нынешних фильмах о Листьеве), а именно само долгое интервью-наблюдение.

Сегодняшний телевизионный жанр приучает публику к короткой нарезке в монтаже общего сюжета, в который каждый спикер вкладывает свою долю информации. Журналист задает вопросы — в разной степени ожидаемые — и собирает, как бусы на нитку, ответы разных людей. Зрители ждут — вот один фрагмент пазла, вот второй, вот разночтения, вот противоречия, а теперь давайте сложим все вместе…

Зрители воспринимают автора как своего представителя в кадре, с которым они как будто объективно вместе ведут журналистское расследование, не обращая внимание на работу монтажа — средства сильного, способного изменить весь сюжет.

В фильме Катерины Гордеевой тоже есть монтаж, но там есть и другое — длительность расслабленного, неспешного разговора. Гордеева не преследует, не ловит, не добывает информацию, а слушает. Склеенный последовательно из двух бесед разного времени, это разговор постепенно приучает нас к героине, к ее манере говорить, смеяться, уходить от ответа, откровенничать, навязывать свои версии… Мы разглядываем — и камера оператора позволяет нам это сделать — и лицо, и руки, и одежду, и обстановку. Все это — знаки, значение которых постепенно, неосознанно проникает к нам в мозг и действует на восприятие. На формирование доверия или подозрения, симпатии или сопротивления.

Мне этот фильм понравился прежде всего тем, что только в нем я почувствовала, что узнаю живой дух времени — уникального периода первой половины 90-х .

Честно сказать, я не была телезрителем ни «Взгляда», ни тем более «Поля чудес», ни «Темы». Но я, конечно, о них слышала. Не могла не слышать. Останкинское телевидение было существенной частью той страны, в которой мы жили. Но им жизнь не исчерпывалась, она была так же разнообразна и индивидуально устроена, как и сегодня.

Проблема была не столько в том, как делили рынок рекламы, сколько в том, что этот рынок вообще появился — как и многое другое, что тогда впервые проникало в нашу жизнь, ежедневно ставя перед всеми нами новые вызовы, к которым нас никто не готовил. Частная история знакомства, любви и брака двух ярких и, очевидно, совсем разных представителей времени — лучший путь, чтобы дать понять, какой она была, наша прекрасная эпоха.

Альбина Назимова, бывшая женой двух основных акционеров компании ВИД, не настаивает на своей версии событий и не притворяется, что все хорошо помнит и про все знает. Да, у нее есть своя цель — она великодушно хочет вспомнить Листьева как легкого, увлеченного, яркого человека. Таким ли он был, или не только таким — не самое главное.

Важно почувствовать в ее рассказах тот мир, в котором молодые, одаренные, с разным уровнем образования и опыта люди получили неожиданный, возможно случайный, но уж точно дьявольски соблазнительный шанс изменить мир под себя.

Вышли из зоны советского сумрака и оказались в стране чудес: мире бесхозных денег, огромного влияния, опутывающих связей и постоянной, не прекращающейся, хотя и не сразу заметной борьбы за власть, ресурсы, средства, схваток самолюбий.

До того их мир в основном состоял из желаний и иллюзий, а пришлось интересоваться долей братвы в доходах от рекламы. Покупать недвижимость, вкладываться в активы, уходить в офшор, обходить налоговые ловушки. Разбираться в теневых схемах, ломать договоренности. Создавать компании, искать рынки сбыта. Вступать в переговоры. Торговаться. Хитрить. Заручаться поддержкой и предавать. Брать на себя решения и упускать возможности.

Нельзя стать директором всего на свете и не измениться — а бывшие советские школьники, выросшие в спальных районах обычные тепличные москвичи и чуть более жилистые провинциалы, начитанные или нахрапистые, самовлюбленные и раскованные, не были подготовлены к этой битве на узкой площадке горы Олимп.

Один из ярких примеров: партнер Лисовского по компании «Премьер СВ» Владимир Жечков, придя в Останкино фонотекарем (развозил бобины с музыкой), ушел миллионером, потом для славы пел в им же самим созданной группе «Белый орел», а для развлечения играл в казино, пока не проиграл все. Цена слишком вертикального взлета.

Когда мечты о мирах и революциях отступили перед реальными управленческими задачами, им стало по-настоящему страшно — но уйти нельзя, в спину дышат конкуренты, завидующие любому успеху, потому что чуть менее неуспешные уже казались лузерами.

«Музейный» взгляд, на котором настаивает Альбина Назимова — это и есть необходимая дистанция. Он очень хорош для того, чтобы заметить подробности, на которых не останавливается взгляд телевизионный, для которого в фокусе только само телевидение. А оно вовсе не было центром мира, хотя давало адреналин, славу, внимание толпы, азарт.

Я верю, что Назимова почти не смотрела программ «Взгляда» — и я, и мои друзья их не смотрели. Мы занимались театром, кино, выставками, музыкой. Нам было интересно это, а политика казалась скучной — пока она сама не пришла к нам.

Как ни странно, но Альбина Назимова в ракурсе фильма Гордеевой кажется единственной не пострадавшей из той большой и разветвленной компании, которую время тогда загребло своей сетью.

Конечно, это иллюзия. Но мы всегда хотим иллюзий, хотим верить, что можно легко войти в черный кабинет власти и по собственному желанию выйти из него без последствий.