Цивилизация
Двадцать пять лет ушло у Владимира Липовецкого – писателя, совместившего эти два призвания, чтобы собрать и обработать сведения о ярком, но малоизвестном эпизоде из истории послереволюционной России. Весной 1918 года по инициативе Наркомпроса из голодного Петрограда в хлебные губернии было вывезено несколько тысяч детей. В книге рассказывается история одной такой партии, которая была отправлена в так называемые «летние колонии» на Урал, но была вынуждена двигаться дальше на восток, преследуемая катящимся фронтом.
Для более чем восьмисот мальчиков и девочек в возрасте от семи до семнадцати это означало не только Сибирь и Приамурье, но и Японию, и США, и, в конце концов, Западную Европу.
Еще на территории бывшей Российской Империи всю заботу о детях и об их возвращении домой взял на себя Американский Красный Крест, тотчас же обвиненный большевиками в пособничестве мировому империализму. Японский пароход, зафрахтованный сотрудниками миссии, преодолел два океана и несколько внутренних морей, доставив детей осенью 1920 года в Финляндию. За исключением тех, кто умер в дороге от болезней и несчастных случаев, все остальные приняли решение возвращаться в Петроград, пребывавший в еще более плачевном состоянии, чем в первые месяцы после большевистского переворота.
«Художественно-документальный» роман «Ковчег детей» добросовестно доделывает работу, начатую в книге М. Ляшенко «Из Питера в Питер», выпущенной издательством «Детская литература» в 1981 году. По очевидным причинам, автор этой вполне проходной авантюрной повести не рассказал историю до конца, сосредоточившись на ее уральских и сибирских страницах. Пересказав и продолжив ее, автор «Ковчега детей» дождался не только окончания холодной войны, но и вторичного похолодания, чтобы на его фоне возвестить о главенстве общечеловеческих ценностей. Политический смысл этого жеста обнаруживает, в частности, реакция представителя посольства США в России, который на пресс-конференции в ИТАР-ТАСС сказал, что книга отвечает обоюдной потребности двух стран в «героях – обычных гражданах».
Важно здесь и то, что автор – принципиально «обычный гражданин».
В недавнем интервью радио «Свобода» Липовецкий рассказал, что в 1978 году служил на рыболовном траулере, который вел промысел у западных берегов США. Именно тогда на борт попала газета «Сиэтл таймс», где рассказывалось о том, как от руки маньяка погиб один из почтенных жителей города, Барл Бремхолл, бывший когда-то в молодости сотрудником миссии Красного Креста в революционной России. Через местных русских, с которыми ему неизвестно как позволили общаться, Липовецкий узнал, что этот человек спас в свое время восемьсот детей. Оставив адрес даме, сообщившей ему подробности, Липовецкий начал вскоре получать письма от некоторых путешественников, желавших знать причины смерти дорогого им человека. Так, спустя шестьдесят лет после случившегося начали проявляться новые подробности захватывающей истории. В каком-то смысле она сама и выбрала летописца – самоотверженного правдоискателя.
По словам самого Владимира Липовецкого, образование у него филологическое, хотя по тексту этого не скажешь. Повествование не отличается изысканностью слога и четкостью композиции, в чем автор даже несколько раз вынужден виниться перед читателем. Чтобы «оживить» текст, он часто перемежает свою речь с фрагментами из дневников и бесед с участниками событий, но они почему-то все изъясняются одинаково – пылко и плоско одновременно. Сотрудники Красного Креста практически святые, а если есть злодеи, то образы их равноценно гротескны (одна целится в детей из револьвера). Дети чудесны по своей природе, а если что не так, то общими усилиями, да еще при деятельном участии трепетных воспитателей их возвращают на путь истинный. Дети выражаются изысканно, используя вводное междометие «О!» и умильно подшучивая друг над другом.
Рассказы Ушинского, «Педагогическая поэма» Макаренко и романы Жюля Верна, где все герои сплошь «восклицают» – ближайшие ориентиры повествователя.
Неизменно высокие чувства героев порой достигают неведомого автору гротеска. Например, начальник экспедиции Райли Ален, защищая девушку от насильника, выколачивает тому трубку об голову и приговаривает: «Знаю, тебе больно. Но я хочу на всю жизнь вбить в твой череп несколько правил. Не обижай слабых… Уважай женщину, сколько бы лет ей ни было… Сдерживай инстинкты… Не буди в себе зверя…». Сам Ален, разумеется, свято блюдет сей катехизис.
Впрочем, автор и не ставил перед собой писательских задач. Ведь служил он прежде всего правде, а не литературе. Сколько бы профессиональные писатели, критики и литературоведы ни провозглашали эту оппозицию иллюзорной, она упорно сохраняется в сознании рядового читателя. Содержание – прежде всего. То самое, над которым тщетно издевались эстеты и авангардисты всех времен. В книге Липовецкого отсутствие формы (за исключением вполне соблюденного жанра мелодраматического романа путешествий) компенсируется таким избытком содержания, что остается только позавидовать автору. На тему напал случайно и нырнул в распахивающийся материал, не потерялся в его глубинах и добился весомого результата. В этом счастье энтузиаста – оказаться во власти невыдуманной истории и превратиться в ее простодушного медиума, мнимого свидетеля событий, сочиняя невинные диалоги между полюбившимися героями. Тем более что это тот редкий случай, когда муза истории все сделала сама.
Владимир Липовецкий. Ковчег детей. М.: Азбука-классика, 2005.
