Цивилизация
Блокбастеры чем дальше, тем больше напоминают порнографию. Сюжет известен (мужские особи должны обработать женскую особь всеми возможными способами), шлакоблоки, из которых создается фильм, пригнаны друг к другу плотно (оральный, вагинальный, анальный, несколько сразу, оральный, женщина стоит на руках), в конце у них будет оргазм. В блокбастерах сюжет известен (герой должен спасти что-нибудь от кого-нибудь, например, мир от злодея или любимую от другого злодея), шлакоблоки, из которых создается фильм, пригнаны друг к другу плотно (погоня, перестрелка, взрыв машины, плохой человек угрожает, погоня, перестрелка, красивейший, ранее не исполнявшийся трюк), в конце у них будет катарсис. Это такое искусствоведческое название оргазма. Раздражение рецепторов, ничего больше.
Но каким-то удивительным образом Джей Джей Абрамсу, автору сериалов «Шпионка» и «Остаться в живых», дебютировавшему в большом кино фильмом «Миссия: невыполнима-3», удалось удивить рецепторы зрителей.
Зрители, с одной стороны, испытывают все необходимые эмоции — ах, ух, вау, а с другой — прекрасно понимают, что «МН-3» снята так, как блокбастеры не снимают. Как если бы потребителю стандартной питерской порнушки вдруг подсунули порнографические фильмы начала XX века. Вечная история про агента Итана Ханта (чье принципиальное отличие от Джеймса Бонда в том, что его зовут Круз, Том Круз) и его очередное задание сделана почти без замедленной съемки, почти без ударных юморных диалогов, без многозначительных крупных планов, без наплывов камеры на цветные пятна, без прослеживания медленного и неотвратимого полета пули, без горы трупов, без, без — и вообще, главная тема фильма — отсутствие.
Фильм начинается с черного экрана и отвратительного звука, с которым что-то насильственно входит в живое тело, после чего на экране появляется потрепанный, чуть не плачущий Круз, привязанный к креслу. Злодей в исполнении наконец оцененного по достоинству Филипа Сеймура Хоффмана требует, чтобы герой Круза рассказал, где кроличья лапка, а то он, злодей, убьет подружку героя.
Круз кричит, обещает, угрожает, плачет; злодей не обращает на его слова никакого внимания. Выстрел мы слышим, но не видим, что стало с девушкой; потом начинается собственно фильм, который в конце концов снова приведет нас к этой сцене.
Итан Хант решил жениться, он врет своей девушке, что работает в Управлении дорожного транспорта, иногда ему надо уезжать на пару дней — конференции, командировки. На самом деле он обучает новичков в агентстве, на которое работал в первых двух «Миссиях». Он вынужден вернуться в строй, когда одна из его подопечных попадает в Берлине в ловушку. Выясняется, что теперь Ханту и его прекрасной команде (Винг Реймс — идеальный помощник, Джонатан Рис-Мейерс — человек-картинка, а китайская актриса Мэгги Кью заставляет пересмотреть смысл слова «красота») противостоит торговец оружием, хладнокровная сволочь в исполнении Филипа Сеймура Хоффмана. Прием в Ватикане, разбомбленный мост в Штатах, небоскребы в Шанхае — герои, как положено, мотаются по свету, падая, вставая и снова отстреливаясь и действуя, как и любой секретный агент, по принципу «мир ловил меня, но не поймал». При этом Абрамс ни разу не позволяет себе отвлечься на чистую красоту: ни когда Круз зависает над асфальтом в классической позе из первой «МН», ни когда белые мячики скачут по наклонной крыше шанхайского небоскреба, ни даже когда два вертолета гоняются друг за другом по полю с ветряными мельницами.
Это могла бы быть картинка удивительной, нечеловеческой красоты, но Абрамс дает лишь концепцию, двухсекундный кадр, и даже не ждет, что зритель сможет сразу оценить идею.
Главное отсутствие в фильме — сама «кроличья лапка». Она, конечно, никакая не лапка, а такой красивый контейнер со значком «биологическая опасность». Его должны продать куда-то на Ближний Восток, чтобы потом замутить очередную заварушку, в результате которой США опять докажут собственное превосходство над всем миром. Что там внутри контейнера — вирус, бактериологическое оружие или Антибог, о котором болтает один из героев, — совершенно не понятно. И совершенно не важно. Про содержимое чемоданчика из «Криминального чтива», например, до сих пор пишут диссертации. На вопрос Итана Ханта, что такое кроличья лапка, не отвечает никто. Никто не расскажет ему и о суевериях, связанных с этим предметом: кроличья лапка — талисман, защищающий от любых несчастных случаев, а в театре актеру-дебютанту принято дарить кроличью лапку, чтобы его никогда не покинуло сценическое дарование.
Режиссер-дебютант Джей Джей Абрамс подарил себе кроличью лапку. Автор культовых сериалов получил 150 миллионов долларов на создание дебютного фильма — событие неслыханное. И сделал из этого блокбастера почти шедевр, механистичный, безэмоциональный, с тупым стандартным сюжетом, но странным образом затягивающий.
Постепенно начинаешь принимать всю эту безумную историю близко к сердцу, смотришь, как Итан Хант иногда надевает маску Тома Круза, настоящие слезы текут из его придуманных глаз, и самой трагической фразой оказывается не «Это адреналин, будет больно, но ты потерпи» и не предсмертное «Я люблю тебя», а «Мы ведь можем поговорить, как нормальные люди?»
Джеймс Бонд не может, и Человек-Паук не может, и герои фильма «Столкновение» не могут, и герои фильма «Горбатая гора» тем более не могут. Итон Хант в третьей «Миссии» завоевывает себе это право, и абсолютно логично звучат его слова, сказанные в конце картины: «Я работаю на одно агентство. Это как в «Миссия: невыполнима».
И тут кино схлопывается, становится реальностью: персонаж еще не понимает, что он персонаж, но уже знает о существовании телесериала, по образу и подобию которого строится его жизнь. Еще чуть-чуть — и он что-то поймет об этой жизни.
Но самый гениальный момент фильма — непоказанный катарсис. Вся подготовка к краже «кроличьей лапки», весь этот геморрой, прыжки с крыши одного небоскреба на крышу другого, все это приводит к очередной паузе, к очередному ничто. Главный эпизод фильма, момент кражи «лапки», не показан. Мир отворачивается от Итана Ханта, замирает в ожидании. Как если бы в порнушке прямо перед оргазмом нам начали показывать соседей, переговаривающихся: «Ну что, они там кончили?» — «Да вроде пока нет». — «А сейчас?»
Что-то они там долго.