Цивилизация
Раздвоение Такеши Китано было бы катастрофой для мировой культуры — она и одного-то вмещает с трудом. В каком-то смысле он и есть культура. За исключением ваяния монументов, Китано причастен, кажется, ко всем видам арт-деятельности: телекомик, шоумен, режиссер, актер, сочинитель, художник, звезда.
Раздвоение Китано в его ленте «Такешиз», добравшейся до российского проката с опозданием в год, тоже стало катастрофой, но для героев, блондина и брюнета с общей фамилией Китано. Один из них — преуспевающий актер, играющий в основном якудзу, разъезжающий на «Роллс-ройсе» засранец, грубиян и игрок. Второй — продавец в ночном магазине, безуспешно проходящий кастинги в надежде получить хоть какую-нибудь роль, тихое безответное создание.
После того как эти двое случайно столкнулись в павильонах студии, обоих замучили сны. По мере того как интенсивность бреда нарастает, появляются одетые в пачки борцы сумо и безумные продавцы лапши, персонажи начинают кочевать со съемочной площадки в жизнь и обратно, вопрос, кто кому снится и существует ли хоть один господин Китано, становится центром интриги. Продавец из магазина сыплет выстрелами, грабит банк на пару с красоткой соседкой. Однако возможно, что это преуспевающему актеру снится, что он безвестный неудачник, ищущий утешения в грезах о героической жизни. А может быть, все наоборот.
Где сновидения — там и кошмары.
«Такешиз», надо отдать режиссеру должное, не о сложных взаимоотношениях Китано с жизнью и профессией — по крайней мере, все предыдущее творчество японца убеждает, что взаимоотношения эти много сложнее и глубже, чем сюрреалистический бурлеск. Это фильм о профессии как таковой, о ее страхах и ловушках, ну и о тщете всего сущего, разумеется. Когда сосед-якудза — грубое жизнерадостное животное — глумится над Китано-неудачником, выкрикивая, что тот никогда не получит никакую роль — это ли не самый заветный кошмар любого артиста. Непрестанный страх и неуверенность — вот фон, на котором разворачивается история любого успеха. И никакие победы не способны унять этот страх. Назойливо глумясь над своими же фильмами, в особенности над знаменитой «Сонатиной», Китано оставляет обе свои ипостаси в совершенно безвоздушном пространстве — уцепиться не за что ни тому ни другому.
Фильм этот удобно сравнивать как с «81/2» Феллини, так и с фильмами Бюнюэля.
Но, снимая свои ленты сорок лет назад, испанец и итальянец, в первую очередь, создавали новый киноязык. Двенадцатый фильм Китано в этом сравнении выглядит мейнстримом — европейским артхаусом, сделанным в рамках устоявшейся и пережившей саму себя традиции. И все это было бы скучно, самоочевидно, если бы не харизма Китано, которой не то что кинокартину — утонувший «Титаник» можно поднять со дна морского.
А кроме того, любой сон значительней своего содержания. И если кто и может лишний раз напомнить, что пространство сновидения — это не только обитель подавленных страхов и вытесненных желаний, но и место, где каждую ночь творится самое первозданное и рафинированное искусство, это Такеши Китано, человек, который, кажется, и не просыпается никогда.