Цивилизация
― Насколько спонтанным было решение уйти в «Слон»?
― Оно не было скоропалительным. Наши разговоры с владельцами «Слона» продолжались, наверное, больше месяца. Решение было для меня непростым и довольно болезненным, но, думаю, «Афишу» ждет отличное будущее, поскольку там сформировалась вполне работоспособная команда, которой я сейчас могу только помешать. Мои заслуги в изготовлении журнала в последние годы несколько преувеличены. В последнее время я выполнял по большей части представительские функции, поэтому многим кажется, что я в «Афише» все делаю. На самом деле я делал далеко не все — или все делал далеко не я.
― Давно сложилось ощущение, что состояние окружающей реальности в условно социально-политическом срезе интересовало вас по крайней мере в не меньшей степени, чем в развлекательном — это так?
― Это, безусловно так. Последние лет шесть моего пребывания в «Афише» — это конфликт нашего общего интереса к социально-политическим темам с форматом журнала, в котором для этих тем особого места нет. Поэтому приходится придумывать какие-то ухищрения, заводить авторские колонки в разделе «Две недели в городе», делать вид, что этот раздел является логичной частью журнала, что не всегда так.
― То же касается и колонки «о духе времени»…
― А вот это, как ни странно, очень «афишный» жанр — тексты, написанные с позиции стороннего наблюдателя, который не участвует в описываемых процессах и за счет этого может замечать какие-то подводные течения. Пока хватит времени и сил, колонка в «Афише» сохранится.
― А насколько «Слон» в нынешнем виде отвечает представлениям об издании, как раз говорящем о политике, экономике и обществе всерьез?
― Дело тут не только в говорении о политике и экономике — с говорением, вполне серьезным и компетентным, там все в порядке. При этом видно, что первоначально туда были заложены какие-то очень точные и правильно пойманные интуиции о том, как должны выглядеть медиа в цифровой социальной среде. Но потом проходит время, что-то забывается, что-то замыливается, в результате получается несколько более тяжеловесная и неповоротливая вещь, чем хотелось. Поэтому сейчас вопрос не только в том, чтобы найти более красноречивых говорунов о политике и экономике, а в том, чтобы развинтить эту конструкцию и собрать ее обратно в более работоспособном, динамичном, интересном и удобном для окружающих виде.
― А потеря этой интуиции, из-за которой новые издания превращаются в не очень привлекательные для людей площадки, это связано с тем, как эти издания делаются, или, может, нет какого-то соответствующего отклика среды?
― Это больше связано с тем, что никто пока что не понимает в точности, как эти механизмы работают. Ну то есть представьте, что мы делаем сайт для некоторого социального слоя — скажем, публичных интеллектуалов, которые должны на этой площадке разговаривать друг с другом о том, что им самим интересно, и создавать за счет этого бесконечно увлекательный контент. Вроде бы правильная предпосылка. А дальше оказывается вдруг, что в этой редакции нового типа сидит огромный штат, заточенный на то, чтобы из этих интеллектуалов клещами каждое слово вытягивать, и вместо живого общения мы получаем его очень ненатуральную имитацию. А задумывалось-то нечто совсем другое.
― Какая модель, по-вашему, сейчас более жизнеспособна?
― Я абсолютно уверен, что мединый сайт, не имеющий бумажного, телевизионного или сервисного источника дохода, возможен только как вещь, сделанная для определенного сообщества людей и руками этого сообщества людей. Редакция там определенно нужна, но только для того, чтобы задавать повестку дня и создавать движение, которое дальше должно поддерживаться уже широким кругом людей. И голос этого ресурса — это голос сообщества, в котором редакция просто играет первую скрипку, выполняет роль модератора.
― В условиях меняющихся вокруг информационных пространств есть какие-то планы, касающиеся того, как будет меняться «Слон» на уровне устройства площадки?
― Я совершенно не уверен, что все пойдет так, как задумывается. Мы сейчас начинаем двигаться к тому состоянию, которое нам кажется идеальным, а в процессе движения этот идеал еще десять раз перепридумается.
― А как быть с тем, что лет десять ведутся разговоры о вымирании политической журналистики как вида вследствие отсутствия собственно политики в стране — ее и правда не было все эти годы? Возвращается ли журналистика вместе с политикой? Что происходит сейчас?
― Я регулярно смотрю статистику просмотров на «Слоне» и вижу, что одно из первых мест стабильно занимает страница, на которой собраны материалы по теме Медведев vs. Путин. Даже такая симуляция политической жизни, как этот псевдоконфликт, вызывает дикий интерес. Куча политологов и кремленологов оттачивают перья, пытаясь понять, что значит та или иная запятая в той или иной реплике Медведева и не содержит ли она скрытого намека на конфликт внутри тандема.
Должен сказать при этом, что на «Слоне» мне как читателю гораздо интереснее сейчас отдел внешней политики.
Во-первых, потому что он чрезвычайно сильный, так исторически сложилось, а во-вторых, потому что во внешней политике есть собственно политика, и за любым, к примеру, сюжетом с Украины обнаруживается гораздо более прямая, открытая и не симуляционная политическая реальность. Я уж не говорю о Ближнем Востоке и арабском мире — там делается настоящая большая мировая политика, и журналистика, относящаяся к этой политике, будет расцветать и дальше.
― А какова тогда возможная роль такой площадки, как «Слон», в формировании политического пространства? Людям же явно не хватает реальной политики, если они хватаются за каждое мнимое противоборство, чтобы его обсудить, выстроить дискуссию. Сама эта дискуссия может порождать что-то реальное, как она влияет на ситуацию?
― Мы все действуем по принципу «давайте ввяжемся в войну, а там посмотрим». Наша работа — эти дискуссии заводить и модерировать. А как они отзовутся дальше ― это, скажем так, не совсем входит в сферу нашей компетенции. И если говорить о какой-то социально значимой роли этой профессии, то, по-моему, она заключается не только в том, чтобы давать голос людям, которые говорят «вы знаете, а вот Медведев, он за все новое, а Путин за все старое — и вот как же нам решить этот конфликт?». Это важная тема, но она прямого отношения к нашей повседневной жизни, допустим, не имеет. Что мне ужасно нравится в «Слоне» (и не только в «Слоне») — это материалы о каких-то низовых социальных технологиях, которые можно легко примерить на себя.
Вот, допустим, только что я читал материал о том, зачем нужно снимать действия полицейских на видео, что потом с этим видео делать, если ты хочешь повлиять на их действия, — и это такое крайне полезное how to, которое сообщает, как себя вести в качестве общественного животного, учит важным правилам поведения в этом лесу.
Чем действительно интересно заниматься в социальной и политической журналистике, так это придумыванием будущего. Есть вещи, на которые мы не можем повлиять прямо сию минуту. Это, допустим, степень честности парламентских выборов. А есть вещи, которые на наших глазах только-только начинают прорастать, и это ужасно интересно. Кто мог три года назад предсказать, что основной публичной политической площадкой в стране станет YouTube — любой человек, который бы высказал такую мысль, казался бы идиотом. А сейчас это так и, вероятно, в обозримом будущем будет еще сильнее так. И вот, ей богу, для меня такие вещи, их фиксация и анализ, они гораздо важнее, чем медитации над конфликтом кремлевских башен.
