Цивилизация
Одно дело, если вы, оказавшись в Париже, специально выкраиваете пару часов для посещения музея Родена. Тогда вы за семь евро гарантированно и запланированно получаете свою порцию сильных впечатлений. А вот обнаружить коллекцию роденовских скульптур на станции метро Varenne – это уже сродни любовному приключению, бесплатному и слегка безрассудному. Но когда вы в третий раз за день (а так вполне может случиться) увидите бронзового Бальзака – теперь уже стоящего на постаменте у бульвара Распай, — то в голове может промелькнуть мысль о том, что вас преследуют.
Со скульптурами Родена все обстоит именно так: их много, очень много. Не только в Париже.
Скажем, прогуливаясь по скверу при здании британского парламента, вы наверняка упретесь в бронзовых «Граждан Кале», хотя любому ценителю прекрасного известно, что эта композиция еще при жизни Родена была установлена на месте легендарных и драматических событий 1346 года во французском портовом городе Кале. Однако скульптура – искусство тиражируемое, причем иной раз безоглядно. Лишь в 1956 году французы приняли закон, запрещающий делать больше двенадцати отливок с одной формы. Правда закон этот обратной силы не имеет, так что прежние копии роденовских статуй (масштабы явления становятся понятны на примере прославленного «Поцелуя», существующего в 319 экземплярах) – все они легитимны, и встретить их можно в разных концах света.
Москва не является исключением: в Пушкинском музее хранятся свои произведения Родена, юридически подлинные. Но их, во-первых, здесь мало, во-вторых, для знакомства с ними надо покупать билет, пробираться сквозь вереницы других произведений, выключать мобильник, чтобы смотрительницы не ворчали, – в общем, хлопотно. Совсем иной сценарий, если вы просто отправились в ГУМ за покупками,
а там вдруг перед глазами разворачивается целая музейная экспозиция — «Мука», «Вечная весна», «Движение танца», «Меркурий», «Ирис, посланник богов» — всего 19 скульптур, 14 графических произведений и 6 фотографий. Правда, выставка не очень заметна за рекламными баннерами и искусственными черешневыми деревьями.
Наиболее упертых потребителей такими акциями, естественно, не проймешь, но наверняка найдутся и те, кто позабудет на несколько минут про вожделенные туфельки для себя и про подарок другу на день рождения. Автор своими глазами видел даму, надолго и заворожено застывшую перед статуэткой «Женский торс в миниатюре» – правда, нельзя исключать, что эти впечатления зрительнице обеспечил не гений Родена, а результат сравнения параметров фигуры с собственными пропорциями.
Словом, спектр эмоций в магазине куда шире и непредсказуемее, чем в музее. Одни вообще никакого искусства не заметят, другие примут за элемент оформления витрины,
третьи увидят в этом розыгрыш и прикол, четвертые покинут храм статусной торговли в полной уверенности, что лицезрели настоящего Родена. Кстати, а почему нет: в токийских универмагах демонстрируют подлинные картины импрессионистов — чем Москва хуже?
Правда, в аннотациях ясно написано, что речь - и в случае скульптурных работ, и в случае с графикой и фото - о новодельных слепках, о копиях, но кто будет в такой обстановке приглядываться к аннотациям: это же не ценники...
Впрочем в тех же аннотациях устроители особо указывают, что клонирование произведено на высочайшем технологическом уровне и экспонаты сертифицированы парижским музеем Родена, но пристрелянный глаз без труда обнаруживает отличия копий от подлинников. Правда, в ГУМе глаз сам наводит фокус на совсем другие вещи в совсем других витринах, так что не о чем беспокоиться. А если взглянуть с некой третьей стороны, то эти самые посетители не в одном же только ГУМе отовариваются: наверняка бывают и в Lafayette, и в Harrods, хотя бы изредка, и для них не проблема повстречаться с опусами Родена без посредников прямо там, в Европе. Люди же с невысоким достатком, не позволяющим посетить Париж и т. п., в Главный универсальный магазин заходят нечасто. Так что кому этот парад клонов адресован, ясно так и не становится. Получается, что всем сразу и никому в отдельности, как билборд на Кутузовском проспекте, который может случайно угодить в поле зрения и чиновника из администрации президента, и пенсионера из троллейбуса. Своего рода демократия, только какая-то бесцельная.
