Цивилизация
Джерри Сэлинджер скептически отзывался о Хемингуэе и прочих писателях-современниках, а ценил вслух только тех, кто уже умер. Напротив, Сэлинджер боготворил стиль Хэмингуэя, и встреча с автором романа «Прощай, оружие!» стала для него большим событием. Сэлинджер страстно мечтал о публикации в журнале New Yorker. Сэлинджер не выносил редакторские правки своих рассказов. Джерома Дэвида Сэлинджера создали ужасы Второй мировой войны.
О Сэлинджере рассказывают преимущественно те, с кем он разорвал отношения или вовсе никогда не общался.
Восхождение к писательскому успеху комментирует старый приятель и редактор Аарон Эдвард «Эй И» Хотчнер: он как-то раз не проследил за изменением названия одного из рассказов Сэлинджера — и тот вычеркнул его из своей жизни.
В первые минут десять экранного времени укладываются славословия, адресованные автору эпохального романа «Над пропастью во ржи» Эдвардом Нортоном, Филиппом Сэймуром Хоффманом, Мартином Шином, Джоном Кьюсаком.
Кажется, все они нужны здесь только для включения в трейлер и прочей рекламы фильма.
Есть писатель Том Вулф, который произносит пару улетучивающихся фраз.
Сценарист и режиссер Шейн Салерно потратил на сбор материала почти десять лет, но умудряется нашинковать в двухчасовую картину не только проходные реплики, но и совершенный мусор. Раз за разом рассказы и комментарии прерываются пошлейшими инсценировками, которые иллюстрируют муки творчества и источники вдохновения. Изображающий писателя безвестный артист выходит на сцену и садится за печатную машинку — на экран за его спиной проецируются фотоснимки, сделанные в освобожденных концлагерях.
Когда речь заходит о рассказе «Хорошо ловится рыбка-бананка», мы видим мужские и девичьи ноги, прогуливающиеся вдоль линии моря. Те же ноги возвращаются не раз, по поводу и без повода.
Например, когда Джин Миллер рассказывает о том, как в 14 лет познакомилась с 30-летним Сэлинджером на пляже и стала музой его рассказа «Дорогой Эсме — с любовью и всякой мерзостью».
Бессовестность и безвкусицу этих реконструкций подчеркивает чудовищное музыкальное сопровождение: такие вопиющие терзания струн используют в самых слезливых и пафосных сценах блокбастеров. Тут вспоминается, что Салерно был соавтором сценария «Армагеддона» Майкла Бэя.
На этом всякие мерзости не заканчиваются.
Всерьез оторопь берет, когда молодые люди с белозубыми улыбками и в разноцветных маечках вскидывают перед камерой руки, в каждой их которых зажат томик «Над пропастью во ржи». Эй, ребята, это книжка про то, как паршиво быть неприкаянным подростком, чурающимся пустых социальных ритуалов, обманного мира взрослых и неуютного мира сверстников, загнанных в рамки образовательных учреждений.
Несложно понять, почему экземпляр романа Сэлинджера находили в карманах и на полках у трех стрелков-психопатов: того, который застрелил Леннона, а также тех, что палили в президента Рональда Рейгана (безуспешно) и в актрису Ребекку Шеффер (увы, фатально). Но в руках этих веселых ребят он выглядит по меньшей мере неуместно.
Вероятно, Салерно пытается таким образом оживить материал — или просто не знает, как состыковать почитание с разоблачением, в которое превращается второй час фильма.
Здесь как раз возникают и убийца Леннона Майкл Чэпмен, и Маргарет Сэлинджер, дочь писателя, которая обвинила отца в своем несчастливом детстве. И Джойс Мэйнард, бросившая после переписки с Сэлинджером университет в 18 лет, чтобы поселиться в доме уже оградившегося от мира писателя.
С ней он, как и со многими, расстался.
Она, как и Маргарет, написала книгу. Джойс слишком долго ждала, чтобы оправдывать этот поступок желанием предупредить других девушек об опасности писем Сэлинджера, но ее и Маргарет мотивы понятны: это их жизни, их травмы, их потребность выговориться.
Другое дело Салерно, обещающий разгадку некоей тайны писателя, словно он не режиссер, а ярмарочный зазывала. В своем преследовании фигуры Сэлинджера он оказывается подобен фотографам, которые хвастливо рассказывают, как караулили писателя в кустах за забором и у почтового отделения в Корнише, штат Нью-Гэмпшир, чтобы сделать пару снимков того, кто не желал позировать. Другой характерный эпизод — воспоминания человека, проехавшего сотни миль для встречи с мудрецом и разочарованного его нежеланием или неспособностью поделиться сокровенным.
Несколько интересных деталей не спасают картину, режиссер которой не способен справиться с двумя задачами. Первая: выкинуть лишнее и не превращать документальный фильм в дешевый балаган с театральными декорациями. Вторая: убедить нас в том, что ради рассказанного стоило ворошить прах человека, который еще полстолетия назад решительно попросил оставить его в покое.
