Цивилизация
Отпуск всегда ждешь долго, а заканчивается он очень быстро. Девять дней я провела во Франции, путешествуя на корабле по реке Роне. Не буду травить душу себе и вам, рассказывая о том, как там все красиво, экологично, разумно и эффективно. Расскажу о том приятном, что меня поразило как человека, чей родной язык — русский.
Услышав в кафе русскую речь, к нам подходили люди и начинали расспрашивать, кто мы и откуда. И первый вопрос, который спрашивающий произносил либо на корявом русском, либо на каком-нибудь из европейских языков, всегда был один: вы говорите по-русски?
Первой из подошедших была немолодая женщина, которую я забыла спросить, как ее зовут. Она сказала, что сама виолончелистка, ее сестра скрипачка, что они любят Россию с тех пор, как оказались в составе некоего музыкального коллектива. Где бы вы думали? В Тамбове. Она, как ни странно, плохо, но говорила по-русски, предлагала нам и вина, и кофе, но мы уже, к сожалению, спешили.
Второй была очень модно одетая, коротко стриженная дама, которая, будучи сама француженкой, обратилась с вопросом про русский язык по-английски. А потом рассказала, что ее бабушка Ребекка уехала с родителями из России в 1917 году. Что ее мама Тамара по-русски говорит, а вот она, Доминик, уже языка не знает, но вот видите,
только услышала на улице и сразу же поняла: это он, русский.
Саму ее бабушка и мама с детства звали котиком, она так и объясняет по-английски: «Котик — это маленькая кошка». И опять хочет нас накормить, напоить вином.
Ирина Ясина с Доминик
Был сумрачный дядька в лионской харчевне, который, догадавшись, что мы из России, очень хотел заказать нам еще простоватой местной кухни. Каждый раз было очень приятно от того, что эти люди так расположены к нам только за то, что мы говорим по-русски.
Кораблик, на котором мы плыли по реке Роне, имел интернациональный состав и пассажиров, и команды. Пассажиры были трех видов: российские туристы, украинские туристы и большая группа немецких пенсионеров.
Команда же делилась на две части — немецкоязычную и представителей тех стран, в которых еще недавно в школах преподавали русский: болгары, словаки, чехи, венгры, поляки. Они говорили на плохом, но очень старательном русском языке. Иногда бывали казусы.
Болгарин Эмил, повторяя, что сидящие за столом заказали на обед и показывая пальцем на каждого из нас, спрашивал: Ты — свинья? Ты — курица?
Хорошо, что все мы были в хорошем настроении.
Я спросила организатора этого тура, чудесную одесситку Лену, почему она не набрала на работу с туристами украинцев? Она взмахнула руками: «Да что ты, правила оформления разрешения на работу для людей из стран, не являющихся членами Евросоюза, чудовищны. Я бы разорилась и зря время потеряла».
Я понимаю, что дети этих болгар и словаков уже не будут учить в школе русский. Никогда не узнают на улице нас, говорящих на языке, который понимали их родители.
Мне очень обидно за русский язык. Мне кажется, что он достоин куда лучшей участи.
Ведь распалась же Британская империя, а английский язык был и остается самым распространенным на земном шаре. И Испания давно уже не имеет колоний в Центральной и Южной Америке. Конечно, я понимаю, что собственные языки бывших колоний были далеки от совершенства, а потому пользование английским, или испанским, или французским просто удобнее.
Но мне не хочется заканчивать эту тему на минорной ноте. В конце концов меня так порадовало узнавание русского языка людьми на французских улицах. Да и команда на кораблике была скорее на «ты» с русским языком, который в нашей поездке был воистину языком межнационального общения.
Кстати, россияне и украинцы не поругались ни разу. На экскурсии ездили вместе, на вечерних посиделках друг друга также не избегали.
Отправляясь в поездку, я знала, что сразу по возвращении надо будет писать колонку. Довольно кровожадно рассчитывала, что какую-нибудь из идеологических потасовок я и опишу. Но не случилось.
