Цивилизация
Первые выставки нынешней Фотобиеннале открылись для публики дней десять назад; сейчас к ним добавлены еще четыре сюжета. Однако кульминация фестиваля еще впереди: в конце марта в столичном «Манеже» будут предъявлены сразу 13 экспозиций, а всего их в программе больше полусотни. О новых выставках мы будем рассказывать по мере их открытия.
Три главные темы Фотобиеннале – «Америка в фокусе», «On the road» и «Фотографии кино» – дают устроителям неплохой оперативный простор, позволяя играть на стыках жанров и смыслов.
Скажем, выставка Уильяма Кляйна «Нью-Йорк, 1955» в определенной степени соответствует всем трем заявленным слоганам, если понимать их творчески. Название этой серии подсказывает время и место действия, однако не раскрывает основной интриги. Дело в том, что намерение запечатлеть жизнь крупнейшего американского мегаполиса возникло у Кляйна почти спонтанно – после нескольких лет, проведенных в Европе. Он учился живописи в Париже, оставив заокеанскую действительность где-то на антресолях сознания, но в итоге вернулся домой уже фотографом, приняв предложение журнала Vogue снимать моду. Свое ощущение от Нью-Йорка Кляйн тогда уподобил трансу, и именно этот эмоциональный шок подтолкнул его к работе на улицах города. Возбуждение автора чувствуется и сейчас, спустя десятилетия: он наводил объектив буквально на все вокруг, якобы без разбора, обнаруживая нечто для себя удивительное в самых банальных мизансценах.
Порой может показаться, что торопливость приводила к откровенному браку: некоторые кадры смазаны или не в резкости. Но это ложное впечатление.
В действительности Кляйн отрабатывал на практике свою псевдорепортажную манеру, которую он впоследствии перенесет в сферу фэшн-фотографии. Правда, «жестокий дадаистский наскок на город» (так сам автор охарактеризовал получившийся альбом) поначалу не вызвал энтузиазма у американских издателей. Зато в Европе этот проект был принят на ура, и соотечественники Уильяма Кляйна со временем изменили свою оценку. Можно сказать, что его мировая слава выросла именно из этого проекта.
А вот для француженки Сары Мун работа над «Черной шапочкой» и другими «сказочными» сюжетами (она не единожды переводила на язык фотографии волшебные истории от Ганса Христиана Андерсена и Шарля Перро) стала не отправным пунктом в карьере, но поворотным. Благодаря этим сериям она выбралась из мира моды в область «чистого искусства», где пребывает и поныне.
«Черная шапочка» представляет собой идеальный образец того стиля, который можно назвать для Сары Мун фирменным. Это почти фотокомикс, но лишь «почти».
Последовательность черно-белых кадров, сопровожденных словесными комментариями, должна бы складываться в некую фабулу, однако не складывается. Путешествие маленькой девочки по ночному городу превращается в развернутую метафору детских страхов и взрослых разочарований. Вместо нарратива тут царит нежная фантасмагория, погружаясь в которую, забываешь задать себе вопрос, куда подевались бабушкины пирожки, злой волк и доблестные охотники.
Авторы двух упомянутых выставок в особом представлении не нуждаются, а вот расшифровать, кто такие «Стюарт», «Драйвер», «Оливер», «Э. Б.», «Р. Риттенхаус», было бы нелишним.
Суровая проза жизни трансформировалась в художественный феномен благодаря кураторской установке. Экспозиция «Искусство архива. Из криминального архива полиции Лос-Анджелеса» предлагает вглядеться в протокольные кадры 1920–1950-х годов, дабы извлечь оттуда несколько неожиданные эмоции. Разбитые авто, трупы гангстеров, бутлегерские рейды и прочие прелести из практики калифорнийских копов воспринимаются сегодня не столько как документальные свидетельства, сколько в качестве эстетических примет эпохи. Волей-неволей на эту подборку приходится смотреть через призму голливудского нуара, и временами ловишь себя на мысли, что
Подобного жанрового коварства напрочь лишена выставка «На съемках фильма Григория Козинцева «Гамлет». В данном случае форма естественным образом происходит из содержания и наоборот. Работа Бориса Резникова на съемочной площадке абсолютно канонична: он выдавал стоп-кадры в ситуациях, которые для кинооператора представлялись текущими. Отсюда и занимательность репортажа: мизансцены близки к экранным, но скриншотами не являются. Этот цикл не поражает воображение и ни на что не провоцирует, однако в нем присутствует ремесленная честность, которой зачастую не хватает фотографам эпатажным и амбициозным.
